Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

Уходишь от спортсмена и не знаешь, решил ли ты се­годня задачу. Это выяснится позже, когда я приду в зал и буду изучать и оценивать не только позицию, но и расход времени, напряженность позы, уверенность походки. И так как пока ничего не ясно, я так же напряжен, как и до прихода к своему спортсмену.

И, дай Бог, если поздно вечером удастся облегченно вздохнуть. Но это может случиться не раньше половины десятого. Затем мы будем минут двадцать беседовать и восстанавливаться. А еще позже, где-то через час, я сяду за письменный стол, чтобы подвести итоги дня и сделать заготовки на завтра.

Но сегодня вечерняя программа будет иной. Попро­щавшись с Ноной, я беру такси и еду в аэропорт. Сегодня же вечером я должен быть в Сухуми, где произошло ЧП с нашими художественными гимнастками, которые в соста­ве сборной СССР готовятся к чемпионату Европы.

Я думаю о Ноне, и совесть моя неспокойна. Я успокаи­ваю себя тем, что Нона играет белыми и проиграть не дол­жна. И еду я всего на три дня. И не могу не поехать, так как, во-первых, приказ руководства и, во-вторых, Ира Га-башвили, Марина Халилова и Ира Жемчужина очень меня ждут. Так мне сказала их тренер, выдающийся специалист и человек Нелли Ильинична Саладзе. У девочек травмы и сложные взаимоотношения с тренерами сборной.

В таком самоуспокоении проходят часы дороги. При­ехав в гостиницу, бегу к телевизору, но программа «Вре­мя» уже закончилась. Выхожу на улицу, где гуляют отды­хающие, нормальные в отличие от меня люди, подхожу к одному, другому с вопросами:

— Вы не смотрели программу «Время»? — Нет, никто не смотрел. Вдруг вижу тренера ленинградского «Спарта­ка» Кондрашина.

—Владимир Петрович, как сыграли Гаприндашвили —
Иоселиани?

И как обухом по голове:

• Счет 3:3.
• Не может быть, — говорю я.
• Точно, — повторяет Кондрашин, — три—три. Нона
  проиграла.

Я ухожу, забывая сказать «спасибо». В гостиницу, где наверняка встретятся знакомые, не иду. Хожу среди дере­вьев и проклинаю себя. Потом снова вспоминаю Нону.

Когда она легла и закрыла глаза, я внимательно рас­смотрел ее лицо. Оно было бледнее обычного, под глазами темные круги. Лицо человека, пережившего страдание.

Но предложить взять тайм-аут было уже поздно. Это можно было сделать не позже одиннадцати часов утра.

На секунду появляется злость на Нону. Разве она сама не чувствовала, что не в порядке? Но тут же оправдываю ее. Думаю, что она рвалась в бой с тем чувством злости, о котором говорила.

Но дело может быть и в том, что Иоселиани сегодня очень хорошо играла. Вчерашний подарок Ноны наверня­ка стал мощным стимулом в данном случае.