Проклятие профессии. Бытие и сознание практического психолога

_. Теперь всегда будем сидеть вместе.

И Шота Окропирашвили скажет свои последние слова перед выходом на поле:

—Эх, опять то же самое надо сделать!

И я подумал: «Как много он сказал!» И вспомнил себя. Когда сажусь на скамейку рядом с запасными, то всегда всплывает в глубине сознания одно и то же: снова ждать, чем это кончится. «Опять то же самое надо сделать!»

И Манучар Мачаидзе, вопросительно скользнувший по мне взглядом. И я сказал ему, с передач которого были забиты оба гола:

—Можешь играть еще пять лет.

И врач, задержавшийся в столовой после ужина, ска­зал мне перед сном:

—Унизился до того, что стал официантом.

Но я понимал, что это проверка. Проверка меня, мое­го отношения к нему и к тому, что он делал в столовой. И я сказал:

—Почему унизились? Я тоже готов сделать все для
спортсмена в день матча.

И подвожу итог: вроде бы, действительно, я не сделал ошибок.

Но это касается меня самого. А что касается команды, то вижу резервы. Нет собранности в обычных жизненных ситуациях, что проявляется в опозданиях на собрания и на обед, в небрежно одетой тренировочной форме, в прере­каниях в ответ на замечания по делу.

Я давно заметил, что подобные «мелочи» очень точно диагностируют уровень воспитания людей и их професси­онализма.

И в конце дня я решился на первый серьезный разго­вор с тренером, в котором поделился с ним своими наблю­дениями. Не критиковал увиденное, а именно поделился наблюдениями.

Я навсегда запомнил один совет олимпийского чемпи­она по классической борьбе Романа Руруа.