Запрещенный Сталин

Хотел спросить (в пространство) одно: и вы все верите? Вправду?

Вот я писал статьи о Кирове. Киров, между прочим, когда я был в опале (поделом) и в то же время заболел в Ленинграде, приехал ко мне, сидел целый день, укутал, дал вагон свой, от­правил в Москву, с такой нежной заботой, что я буду помнить об этом и перед смертью. Так вот, что же я неискренне писал о Сергее?

Поставьте честно вопрос. Если неискренне, то меня нужно немедля арестовать и уничтожить: ибо таких негодяев нельзя тер­петь.

Если вы думаете «неискренне», а сами меня оставляете на сво­боде, то вы сами трусы, не заслуживающие уважения.

А если вы сами не верите в то, что набрехал циник-убийца Каменев, омерзительнейший из людей, падаль человеческая, то зачем же вы допускаете резолюции, где (Киевская, напр.) гово­рится о том, что я «знал» черт знает о чем? (23 августа 1936 года «Правда» опубликовала заметку «Из резолюции Киевского обла­стного и городского актива по докладу тов. П. П. Постышева» о процессе над Г. Е. Зиновьевым, Л. Б. Каменевым и др. — В. С.)

Где тогда смысл следствия, рев. законность и прочее?

Ведь, напр., если Киевский партактив решает: «он знал», то как следователь может сказать «не знал», если партия сказала «знал»?

Я хорошо понимаю, что раз на суде гласно было сделано та­кое заявление (хотя вряд ли оно выскочило на суде только в пер­вый раз; а на предварительном следствии? И почему меня не вызвали?), то следствие логически из этого вытекало. Но тогда нужно ждать его конца, не спешить и не компрометировать са­мой рев. законности.

Ты назвал «правых» помощниками зин[овьевцев]-троцк[истов] (в речи о С. С. Каменеве) (Речь К. Е. Ворошилова на похоронах члена Военного совета при НКО СССР, командарма 1-го ранга С. С. Каменева. — В. С). В данное время это — лозунг. Хотя у тебя — другое время, но в массе не разбираются так тонко. Зна­чит, ты веришь во все это чудовищное?

Тогда не тяните канители и расправляйтесь поскорей. В исто­рии бывают случаи, когда замечательные люди и превосходные политики делают тоже роковые ошибки «частного порядка»: я вот и буду математическим коэффициентом вашей частной ошибки. Sub specie historioe (под углом зрения истории) это — мелочь, литературный материал.

Правда, я — поскольку сохраняю мозги — считал бы, что с международной точки зрения глупо расширять базис сволочизма (это значит идти навстречу желаниям прохвоста Каменева! им того только и надо было показать, что они — не одни). Но не буду говорить об этом, еще подумаете, что я прошу снисхожде­ния под предлогом большой политики...