История западного мышления

И все же оба полюса христианского мировоззрения были не настолько ра­зобщены, как можно заключить из их несхожести, и Церковь не только несла в себе оба смысла — она видела в себе разрешение этой дихотомии. Чтобы постичь, каким образом столь очевидно расходящиеся пути могли сойтись в одной религии, мы должны попытаться проследить за процессом развития христианской Церкви, за пониманием ею собственной роли и ее значения для хода истории, а также за калейдоскопом тех событий, личнос­тей и движений, что направляли это развитие. Однако даже подобное рас­следование во многом зависит от того, насколько нам удастся понять — или, по крайней мере, уловить — исходную весть христианства, провозглашав­шуюся изначально, в той форме, которую она носила в I веке.

ХРИСТИАНСТВО ЛИКУЮЩЕЕ

В Новом Завете, особенно в некоторых местах посланий Павла и Еван­гелия от Иоанна, ясно чувствуется, что бесконечный раскол между челове­ческим и божественным в каком-то смысле уже удалось превозмочь. Над бо­лезненной виновностью этого разделения (вызванного грехом Адама) одержал победу Христос («второй Адам»), и верующим христианам было дано стать участниками этого нового союза. По крайней мере, такая воз­можность открылась перед человечеством. Христос принес себя в жертву, чтобы смертный человек мог стяжать вечную жизнь: Бог воссоединился с че­ловеком, дабы отныне человек смог воссоединиться с Богом. После возне­сения Христа на мир снизошел его Дух, ныне постоянно пребывающий среди людей, содействуя духовному преображению человечества — по сути, его обожествлению.

Возникшее в христианстве представление о Боге отличалось от традици­онного иудаистского образа. Христос воспринимался не только как Мессия, предреченный еще древнееврейскими пророками и явившийся исполнить ре­лигиозную миссию иудеев в истории. Христос — еще и Сын Божий, состав­ляющий с Богом единое целое: так, принося в жертву самого себя, справед­ливый Яхве Ветхозаветный, требовавший правосудия и чинивший возмездие, теперь превратился в любящего Отца Новозаветного, ниспосыла­ющего милость и отпускающего все прегрешения. Ранние христиане настаи­вали также на новой, непосредственной близости Бога, который, выйдя из запредельности непреклонного Яхве, вочеловечился в Иисусе Христе и пре­образился из мстительного Судии в сострадательного Освободителя.

Пришествие Христа ознаменовало, таким образом, не только заверше­ние иудейской традиции, но и разрыв с нею (потому-то ранние христиане и провели сознательное разграничение между «Ветхим» и «Новым» Заветами: ведь последний благовествовал «новую жизнь», «нового человека», «новое естество», «новую стезю», «новое небо и новую землю»). Схватка Христа со смертью, страданием и злом и одержанный над ними триумф открывали путь к такому триумфу и для всех людей, позволяя им взглянуть на собствен­ные тяготы и горести по-новому — в свете возрождения. Умереть с Христом означало воскреснуть вместе с ним к новой жизни в Царствии Небесном. Здесь Христос указывал на постоянное обновление, на непрерывное зарож­дение в мире и в душе божественного света. Его смерть на кресте обернулась теми муками, в коих рождалось новое человечество и новый Космос. Про­цесс божественного преображения человека и природы начался с искупления Христова, толкуемого как событие космического порядка, потрясшее всю Вселенную. Во главу угла полагались не проклятия и осуждение, обруши­вающиеся на греховное человечество в этом падшем мире, но не ведающая границ милость Божия, вечное присутствие Духа Святого, любовь Логоса к человеку и миру, всеобщее посвящение, обожествление и возрождение. Многие ранние христиане, если верить свидетельствам, зафиксированным письменными источниками, испытали некое ощущение, что неминуемая смерть отменена, а неизбежное проклятие отвращено неожиданным даром новой жизни — по сути, не просто новой, но вечной жизни. Под воздейст­вием чудесного откровения они принимались повсюду разносить «благую весть» о спасении человечества.