|
С тех пор моя душа, прежде деятельная, повернула в сторону покоя, а вновь и вновь зачинавшиеся колебания так и не дали ей остаться в таком состоянии... Ужасная, роковая эпоха в беспримерной среди смертных судьбе!> 256 <Затем он сказал, что не может скрыть ни от меня, ни от себя самого, что это был приступ безумия> (Corancez. De Jean-Jacques Rousseau, p. 49). 257 <Третий диалог>. Ср. также первый и второй <Диалоги> и <Исповедь>, кн. XII. 258 <Мечтания...>, Прогулка третья. 259 Там же, Прогулка восьмая. 260 См.: L?vy-Bruhl. La querelle de Hume et de Rousseau. - , mai 1922. 261 Прогулка вторая. 262 Воспоминания архитектора Пари. 263 Такой же энтузиазм видим и в Германии. Гердер восторженно взывает к Жан-Жаку: <Я желаю искать самого себя, чтобы наконец найти и более не терять. Приди, Руссо, и будь мне вождем!> Его невеста Каролина считала Руссо <святым и пророком>, которому поклонялась. Кампе начертал на постаменте статуи Руссо слова: <Моему святому>. (О влиянии Руссо на Германию см.: J. Texte. J.-J. Rousseau et le cosmopolitisme litt?raire. Paris, 1909; L. Reynaud. Histoire de l'influence fran?aise en Allemagne. Paris, 1914). 264 Masson, t. III, p. 89. Стоит прочесть рассказ о паломничестве, совершенном в Эрменонвиль в июле 1783 г. аббатом Бризаром (ставившим Жан-Жака выше Сократа) вместе с бароном де Клоотсом дю Валь де Граc, будущим Анахарсисом. Приехав в Эрменонвиль, пилигримы воззвали к небу, а после умилились святым реликвиям. Они наклеивали на них ярлычки. <Табакерка Жан- Жака Руссо... Мои пальцы притрагивались к этой коробочке; сердце мое затрепетало и душа очистилась. Барон де Клоотс дю Валь де Граc, защищавший Руссо в книге <О достоверности доказательств магометанства>; <Башмаки, которые обычно носил Жан-Жак Руссо... Г. Бризар пожелал сделать честь своему имени, надписав его на простой обуви мужа, всегда ступавшего стезями добродетели>. На другой день они бродили по берегам Озера, разумеется, воссылая <горячую молитву святой Юлии и святой Элоизе>. <Отсюда добродетельные англичане, которым не давали прохода, бросились в волны, чтобы ступить на святую землю>. Третий день был употреблен на то, чтобы издали созерцать святую раку и петь песнопения в честь <друга добрых нравов>. Наконец, на четвертый день, сочтя себя достаточно готовыми, друзья отправились на остров, многократно целовали холодный камень надгробья, а затем торжественно сожгли <в жертву манам Руссо> ужасную книжонку, в которой Дидро клеветал на святого. <Нет, - заключает Бризар, - не вотще совершил я это паломничество; не праздное любопытство подвигнуло меня посетить эти места, но намерение ближе сойтись с добродетелью>. Все здесь <так призывает к добродетели>! И, покинув гробницу Жан-Жака, аббат чувствует себя <утвердившимся на стезях добродетели> (Brizard. P?lerinage d'Ermenonville: Aux manes de Jean-Jacques Rousseau (Masson, t. III, p. 82 cл.). — 386 —
|