|
Вот один из основных аспектов, в соответствии с которым христианство выстраивает понятие культуры и града. Есть также христианское достоинство, естественные христианские добродетели, христианское право, есть и действующий в истории и претерпевающий противодействие мощных враждебных сил христианский фермент, стремящийся привести общество к более совершенной цивилизации. То, что христиане соглашаются на то, что данная внутренняя энергия, принадлежащая им и служащая для их укрепления, уменьшается, является большой потерей для природы и человечества. Мы знаем, что среди всех земных проблем - экономических, социальных, - с которыми сталкиваются люди на своем уровне, существуют и проблемы, созданные еврейской диаспорой. Мы без обиняков говорим об этом, и мы также знаем, что можно в полной мере рассчитывать на правительства и на широкое общественное мнение, чтобы в решениях, которые они рассматривают, не было чрезмерного великодушия: по правде сказать, разве большинство из нас больше всего не ненавидит После палача их жертвы? Это очень естественное чувство. Мы не отрицаем его существования. Мы утверждаем, что не время для христиан изменять христианскому духу. Мы знаем, что существует много видов антисемитизма, начиная от расистского неистовства и до простого желания (также весьма естественного) устранить умелых конкурентов или неприязни по отношению к инородным элементам, которая может происходить из менее вульгарных страстей. Когда мы говорим, что одна форма антисемитизма менее отвратительна, чем другая, то это не значит, что существует какая-то хорошая его форма. Мы говорим о том, что в то время, когда антисемитские преследования приняли небывалые масштабы и тысячи и тысячи несчастных оказались вне закона, подвергаясь неописуемым жестокостям и унижениям, обреченные на медленную смерть, на <спонтанные> насильственные меры со стороны черни, на ужасы концлагерей; когда мы каждый день узнаем, что эпидемия самоубийств продолжается в Вене или где-нибудь еще или что от холода и голода погибли, как в прошлую зиму426, целые эшелоны евреев, оставленные у закрытых границ; или же, как сейчас, когда я пишу эти строки, корабли с евреями, умирающими от отчаяния, скитаются по Средиземному морю из порта в порт, гонимые отовсюду, в этих обстоятельствах единственное реалистичное поведение, подобающее, я утверждаю, не только христианам, но и любому человеку, еще сохраняющему чувство caritas humani generis11*, - это не произносить и не писать ни единого слова, рискующего послужить извинением позорной ненависти и в течение хотя бы нескольких дней прочувствовать кровь и отчаяние творений Божиих. — 238 —
|