|
Против этих сомнений уже в то время последовали возражения. В своих примечаниях к сочинению Пуфендорфа Барбейрак говорит, что он не видит, почему бы собственнику дозволено было отчуждать имущество при жизни на случай смерти и не дозволено было передавать имущество путем завещания. Если первое заключается в праве собственности, как признает Пуфендорф, то и последнее не менее из него вытекает. Собственность есть приобретенное право, которое неотъемлемо присваивается лицу, и если пользование им прекращается смертью, то единственное утешение для человека заключается в праве передать свое имущество после смерти близкому лицу. Это требуется справедливостью и еще необходимее в естественном состоянии, нежели в гражданском, ибо там еще скорее могут возникнуть распри за оставленное умершим имущество. Из того, что умершие не участвуют в делах мира сего, вовсе не следует, чтобы они при жизни не могли распорядиться своим имуществом. Для этого не требуется, чтобы изъявление воль обеих сторон не разделялось никаким промежутком. Дар, сделанный при жизни и принятый после смерти, имеет силу по признанию самого Пуфендорфа. Актом завещания наследник приобретает уже известное право, и от него зависит воспользоваться им или нет. Наконец, признанное Пуфендорфом предположение воли умершего в наследовании по закону опровергает его теорию. Таким образом, надобно признать, что завещания установлены в силу естественного закона; от положительного же закона проистекают ограничения и формальности, которые при этом требуются[91]. Возражения Пуфендорфа очевидно имели мало силы. Они были основаны на юридических тонкостях, которые не могли установить принципиального различия между отчуждением имущества при жизни на случай смерти и правом завещания. И начало собственности и связь поколений слишком громко говорили в пользу наследственного права. Поэтому высшие представители нравственной школы решительно склонялись в пользу происхождения его из естественного закона. Лейбниц возводил право завещания к бессмертию души. "Завещания, — говорит он, — не имели бы значения в силу чистого права, если бы душа не была бессмертна; но так как умершие в действительности продолжают жить, то они остаются собственниками вещей; наследники же, которых они оставляют, должны рассматриваться как их поверенные в заведовании имуществом"[92]. Лейбниц связывал даже это начало с происхождением одной души от другой путем рождения, вследствие чего он естественным наследством считал только наследование детьми того имущества, которым отец владел при их рождении. Остальное, по его мнению, проистекает от закона. — 145 —
|