Слова и вещи

1 Paracelse. Liber Paramirum, Paris, 1913, p. 3.

2 Crollius. Trait? des signatures, Lyon, 1624, p. 18.

57

его в себе и таким образом опрокидывает в свой внутренний небосвод тот небосвод, где мерцают видимые звезды. Тогда эта зеркальная мудрость в свою очередь охватит мир, в котором она размещалась; ее большое кольцо устремится в глубь неба и далее; человек откроет, что содержит «звезды внутри себя самого... и что, таким образом, несет в себе небосвод со всеми его влияниями» 1.

Соперничество проявляется прежде всего в форме простого отражения, скрытого, отдаленного; оно преодолевает в безмол­вии пространства мира. Но расстояние, которое оно преодоле­вает, не уничтожается этой хитроумной метафорой: оно остается открытым для наблюдения. И в этой дуэли обе противобор­ствующие фигуры завладевают друг другом. Одно подобное охватывает другое, которое в свою очередь его окружает, и, возможно, будет снова охвачено другим благодаря этому удвое­нию, которое может возобновляться до бесконечности. Звенья соперничества образуют не цепь как элементы пригнанности, а, скорее, концентрические круги, отражающие друг друга и со­перничающие между собой.

Третья форма подобия — аналогия. Это старое понятие, из­вестное уже греческой науке и средневековому мышлению; однако его использование, по-видимому, стало иным. В анало­гии, о которой мы говорим, совмещаются пригнанность и сопер­ничество. Подобно соперничеству, аналогия обеспечивает уди­вительное столкновение сходств в пространстве; однако она го­ворит, подобно пригнанности, о взаимной пригонке вещей, их связях и соединениях. Ее могущество велико, так как рассма­триваемые ею подобия — не массивные, зримые подобия вещей самих по себе, а всего лишь более тонкие сходства их отноше­ний. Облегченная таким образом аналогия способна установить неопределенное число черт родства, исходя из одного и того же момента. Отношение, например, светил к небу, в котором они мерцают, столь же хорошо обнаруживается в отношении травы к земле, живых существ — к земному шару, на котором они живут, минералов и алмазов — к породам, в которых они содер­жатся, органов чувств — к лицу, которое они одушевляют, пиг­ментных пятен на коже — к телу, которое они тайком отмечают. Аналогия может также замкнуться на себе, оставаясь при этом бесспорной. Старую аналогию между растением и животным (растение — это животное, голова которого внизу, а рот — или корень — погружен в землю) Цезальпин не критикует и не устраняет: напротив, он ее усиливает, развивает, обнаруживая, что растение — это стоящее животное, питательные вещества в котором поднимаются снизу вверх, вдоль стебля, простираю­щегося, как тело, и увенчивающегося головой — то есть соцве­тием, цветами, листьями. Отношение здесь обратное, но не про-