Слова и вещи

1 Id., ibid.

2 G. Cuvier. Second m?moire sur les animaux ? sang blanc (loc. cit.).

292

чивая доступные свету формы в их видимости; ибо многооб­разие — на виду, а единство — утаено. Короче, видимое в живых организмах чуждается хаоса особей и видов, оно становится доступным для классификации лишь потому, что они живут, и на основе того, что они скрывают.

Отсюда решительный поворот в отношении классической таксономии. Она строила свои описания всецело на основе че­тырех переменных (форма, число, диспозиция, величина), кото­рые охватывались, как бы в едином движении, языком и наблю­дением. При такой раскладке видимого жизнь наступала лишь как следствие расчленения, как граница в классификации. На­чиная с Кювье, именно жизнь со всем тем, что в ней не подле­жит чувственному восприятию и определяется чисто функцио­нально, становится основой для возможности классификации. Во всем обширном пространстве порядка нет больше класса «живых существ», но из глубины жизни, из наиболее удаленной от глаз сферы исходит возможность их классификации. Ранее живое существо было лишь клеткой в естественной классифика­ции, а теперь способность поддаваться классификации сама становится приметой живого существа. Так исчезает проект общей Таксономии. Так исчезает возможность развернуть об­ширный порядок природы, простирающийся неразрывно от са­мого простого и неподвижного до самого живого и сложного; так исчезает исследование порядка — почва и основа всеобщей науки о природе. Так исчезает и сама «природа», которая в классический век существовала и понималась не как «тема» или «идея», не как бесконечная возможность знания, но как од­нородное пространство доступных упорядочению тождеств и различий.

Теперь это пространство расчленилось и как бы разверзлось во всей своей толще. На месте единообразного пространства зримости и порядка, элементы которого играли взаимноразграничительную роль, устанавливается ряд оппозиций, термины которых лежат на различных уровнях: с одной стороны, это вто­ростепенные органы, без труда видимые даже на поверхности тела и непосредственно воспринимаемые, а с другой — первич­ные, основные, центральные, скрытые органы, до которых можно добраться, лишь «препарируя», то есть материально уничтожая, яркую оболочку второстепенных органов. Еще глубже лежит оппозиция между органами, как таковыми, — объемистыми, плотными, прямо или косвенно доступными наблюдению, и функциями, которые сами по себе восприятию не доступны, но предопределяют изнутри расположение непосредственно види­мых элементов. Существует, наконец, и оппозиция между тож­дествами и различиями: они как бы сделаны из разного теста, между ними нет однородности, которая позволила бы им всту­пить в отношения друг с другом; различия сосредоточиваются ближе к поверхности, тогда как в глубине они стираются, сме-