Слова и вещи

149

раскрывает непрерывное движение слов начиная с их возник­новения, но скольжение по поверхности представления проти­востоит единственной и устойчивой связи, соединяющей корень с представлением. Наконец, деривация возвращает к предложе­нию, так как без него обозначение осталось бы замкнутым в себе и не могло бы обеспечить всеобщности, полагающей атрибутивное отношение. Тем не менее деривация образуется согласно пространственной фигуре, тогда как предложение раз­вертывается согласно последовательному порядку.

Нужно заметить, что между противоположными вершинами этого прямоугольника существует нечто вроде диагональных от­ношений. Прежде всего они существуют между расчленением и деривацией: членораздельным языком, со словами, которые со­поставляются, или вкладываются друг в друга, или упорядо­чивают друг друга, можно обладать здесь в той мере, в какой, начиная с их исходного значения и с простого полагающего их акта обозначения, слова не перестали образовывать производ­ные слова, меняя сферу своего применения. Отсюда возникает пересекающая весь четырехугольник языка ось, вдоль которой фиксируется состояние языка: его способности к расчленению определены точкой деривации, которой она достигла; здесь определяются как его историческое положение, так и его спо­собность к различению. Другая диагональ идет от предложения к возникновению слов, то есть от утверждения, скрытого в лю­бом акте суждения, к обозначению, полагаемому любым актом именования. Вдоль этой оси устанавливается отношение слов к тому, что они представляют: здесь выявляется, что слова не высказывают ничего, кроме бытия представления, но что они всегда именуют кое-что представленное. Первая диагональ вы­ражает развитие языка в его способности к описанию, а вто­рая — бесконечное переплетение языка и представления — удвое­ние, вследствие которого словесный знак всегда представляет какое-либо представление. На этой линии слово функционирует как заместитель (со своей способностью представлять), в то время как на первой — как элемент (со своей способностью составлять и разлагать на части).

В точке пересечения этих двух диагоналей, в центре четы­рехугольника, там, где удвоение представления раскрывается как анализ и где заместитель обладает возможностью распреде­лять, там, следовательно, где располагаются возможность и принцип всеобщей таксономии представления, находится имя. Именовать — значит сразу же давать словесное представление представления и размещать его во всеобщей таблице. Вся клас­сическая теория языка организуется вокруг этой особой и цен­тральной формы бытия, в которой пересекаются все функции языка, так как при ее посредничестве представления могут войти в какое-либо предложение, следовательно, благодаря ей дискурсия сочленяется с познанием. Конечно, только рассуждение