Русская Философия. Энциклопедия

С о ч.: «Учение о числах» Кирика Новгородца // Громов М. Н, Мильков В. В. Идейные течения древнерусской мысли. Спб., 2001. С. 385^*17.

Лит.: Калайдович К. Ф. Памятники российской словесности XII в. М., 1821. С. 165-203; Смирнов С. И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. М., 1912. С. 1-27; Мурьянов М. Ф. О космологии Кирика Новгородца // Вопросы истории астрономии. М., 1974. Сб. 3. С. 12-17; Ща­пов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси XI-XII вв. М., 1978; Симонов Р. А. Кирик Новгородец -ученый XII века. М., 1980; Симонов Р. А., Мильков В. В. Кирик Новгородец (XII век) как древнерусский ученый-мыслитель // Вестник РГНФ. 2004. № 4(37).

В. В. Мильков

КИРИЛЛ ТУРОВСКИЙ (ок. ИЗО, г. Туров - не ранее 1182) - древнерус. церковный деятель, причисленный к лику святых, мыслитель, проповедник, автор поучений, притч, торжественных слов и молитвословий. Авторитет К. Т. прочно держался на протяжении всего рус. Средне­вековья. Современники и ближайшие потомки называли его «Златоустом, воссиявшим паче всех на Руси». К. Т. был уроженцем г. Турова, входившего тогда в сев.-зап. часть Киевского княжества. Родом из богатой семьи мес­тной знати, он уже в ранние годы проявил безразличие к богатству и «тленной славе мира сего». Кроме обычной богословской подготовки К. Т. прошел специальное обу­чение мастерству красноречия. Он использовал ритори­ческие приемы греч. мастеров слова, воспринимая ли­тературную традицию Иоанна Златоуста, Григория На-зианзина, Епифания Кипрского, Феофилакта Болгарского и Симеона Логофета. По достижении зрелого возраста будущий проповедник постригся в монахи Борисог­лебского монастыря, став приверженцем наиболее суро­вых форм монашества - затворничества, столпнического заточения. К этому периоду можно отнести создание К. Т. произв., развивающих киево-печерскую мистико-аскетическую идеологию, согласно к-рой только монастырс­кое служение отождествлялось с желанной Богу жертвен­ностью. В «Сказании о черноризчестемь чину» мир ал­легорически уподоблен Египту, а уход от мира сравнива­ется с выходом из него израильтян; освобождение от власти фараона трактуется как избавление от мирской зависи­мости и власти дьявола. Эти идеи развиваются им позже, когда он стал епископом Туровским. В «Притче о человечестей души и о телеси» (ее еще называют «Притчей о слепце и хромце») он ставит вопрос о равной ответствен­ности души и тела за прегрешения, а также равной ответ­ственности духовной и светской властей перед Богом и законом. В своих произв. «Повести о белоризце и мнишестве», «Слове о премудрости» и др. он освещает пробле­мы познания. Образно уподобив некий «град» челове­ческому телу, а населяющих его людей - чувствам, он провозглашает бессилие человека, впадающего через чув­ственность в печаль ума. Спасение К. Т. видит в бегстве от мира в соответствии с идеями аскетизма, выражает не­доверие тому, что связано с плотским началом бытия. Орудием раскрытия истины помимо чувств К. Т. объяв­ляет разум, к-рый возвышает человека и ведет к позна­нию Бога, души и мира. При этом он ограничивает поле деятельности разума гл. обр. истолкованием книжного знания, одновременно оставляя за ним право испытания веры. Для творческой манеры К. Т. характерно широкое использование аллегоризма как теолого-рационалистического метода исследования истин откровения. Извле­кая сокровенный смысл путем иносказаний и аллегорий, он, по сути, вставал на путь примирения веры и знаний. Его произв. можно отнести к шедеврам оригинальной рус. богословской мысли, в к-рых автор болезненно реагиро­вал на нарушение канона и церковных порядков, на рели­гиозные неустроения страны. К. Т. считается одним из наиболее строгих идеологов рус. церковной ортодоксии.