Русская Философия. Энциклопедия

XIX в. как не отвечавшие духовным запросам и реалиям

XX в., они обращали внимание на особую ценность идей славянофилов, Чаадаева, Тютчева, В. С. Соловьева, До­стоевского, С. Н. Трубецкого - всего того, что Гершен-зон назвал «элементами национальной самобытности» в рус. философии. Наиболее ярко тема национального свое­образия рус. мысли высвечена Булгаковым. Он считал, что в своей массе интеллигенция прошла мимо тех при­меров глубокого проникновения в историческую жизнь, к-рые были даны Пушкиным, М. Ю. Лермонтовым, Тол­стым. Вместо этого «в интеллигентской палитре» оста­лись лишь две краски - «черная для прошлого и розовая для будущего». Историей чаще всего интересуются как «материалом для применения исторических схем» или в целях «публицистическиих и агитационных». Вслед за Со­ловьевым и Достоевским Булгаков вкладывал в понятие национальной идеи не только религиозное, историческое, но и нравственное, гражданское содержание. Основой совр. цивилизации, по его мнению, должна стать глубоко продуманная идея братства сознающих свое националь­ное и нравственное достоинство народов, а не совокуп­ность безнациональных, «безнародных граждан». Секре­том шокирующего общественного воздействия «В.» была, в частности, попытка проникновения в психологию «среднего интеллигента». Этот слой дал России массу культурных деятелей, но он же породил людей хвастли­вых, амбициозных с корпоративным сознанием, беспоч­венных и безнациональных, питающих свою же собствен­ную притеснительницу - бюрократию, к-рая есть «плоть от плоти русской интеллигенции» (Гершензон). «В.» при­зывали образованное об-во обратить осн. внимание на сохранение и приумножение духовной культуры и преодолеть с этой целью партийную непримиримость и идеологический фанатизм, выработанные в ин­теллигентской среде. При этом были подмечены оттенки интеллигентского образа мышления, с его любовью к крайностям, нетерпимостью, пристрастием к уравнитель­ности, жаждой целостного тоталитарного мировоззрения и т. п. Однако, призывая осудить «интеллигентщину», ав­торы «В.» сосредоточились гл. обр. на критике, а не на позитивных разработках, и потому их призыв оказался не­последовательным. Выступая за глубокое осмысление рус. философии и одновременно осуждая национальную замкнутость, они тем не менее объективно оказывались сторонниками «русской исключительности», поскольку не рассматривали рус. мысль в общеевропейском кон­тексте. Они соотносили идеалы рус. и зап. философии, как правило, лишь в полемических целях, стремясь под­черкнуть не сходство, а различие исторических путей Рос­сии и Запада. Значение сборника видится прежде всего в том, что его авторы были первыми из рус. мыслителей, сумевшими предвидеть ужасные последствия тотальной идейной борьбы, к-рые неизбежно должны были насту­пить в случае разделения, разложения интеллигенции из­нутри. Трудная историческая судьба «В.» подтвердила важность их предостережений, нек-рые из них сохраняют свою актуальность и в наст. вр.