|
До него тут все казалось самоочевидным: плоть – враг нашего спасения, она вводит нас в грех, и ее надо всячески умерщвлять, как это делал еще Иоанн Предтеча, а затем христианские преподобные, носившие вериги, подставлявшие тело зною и холоду, морившие его голодом. Самым ярким примером тут служит жестокое обращение с собственной плотью Марии Египетской, сделавшей свою телесную оболочку почти призрачной. Но вот что замечательно: именно этот идеал, если вдуматься в него как следует, становится поворотным пунктом, меняющим общепринятое в первые десять веков христианства отношение к плоти. Давайте же попробуем вдуматься в этот сюжет, не прибегая пока к учению преподобного Симеона, а употребляя только обычную логику. Мария Египетская не ублажала свою плоть, постоянно держала ее в строгости, сурово пресекала ее позывы и потребности. Зная об этом, мы говорим: она умерщвляла свою плоть. Если это действительно было умерщвление, то, поскольку преподобная Мария преуспела в этом деле больше кого-либо другого, это означает, что она добилась своего и ее плоть стала мертвой. Но как же этот мертвый призрак сумел ходить по воде, как посуху? Ведь реку переходила не душа святой Марии, а ее тело\i0 Разве увязывается такое поразительное свойство со статусом мертвечины? Замученное, заморенное, иссушенное солнцем и ветрами тело, которым пренебрегают, которое ненавидят и бичуют и по земле-то еле-еле протащится, а это парит, как ковер-самолет! Тренированное, обильно питаемое мощное тело олимпийского чемпиона дай бог пролетит над землей в прыжке восемь метров, а этому и стометровая ширина реки нипочем! Неувязка получается… Этот парадокс раскрыл для нас преподобный Симеон и внес этим громадный вклад в богопознание. Он произвел тонкое философское различение в нашей эмпирической плоти двух принципиально разных составляющих: той первозданной человеческой плоти, которую сотворил Господь в шестой день и которую носили на себе Адам и Ева до вкушения запретного плода, и прочно въевшийся в нее после этого вкушения грех, ставший для человечества наследственным повреждением. Преподобные не плоть как таковую травят, вымораживают холодом, истощают недоеданием и недосыпанием и выжигают зноем, говорит святой Симеон, а только вторую ее составляющую, освобождая от нее первую, гораздо более выносливую, которой не страшны ни холод, ни жара. Этот процесс возвращения нашей плоти к исходному, данному Богом образцу Симеон назвал обожением плоти и провозгласил именно обожение, а вовсе не умерщвление своего тела главной задачей всякого христианина, а не только пустынников и молитвенников, которые суть лишь образцы для посильного подражания. И одним из лучших образцов своего времени был сам преподобный Симеон, сначала насельник, а потом, более двадцати лет, игумен монастыря святого Маманта. Достигнув высот искусства «умной молитвы», он удостоился потрясающего состояния, когда на несколько часов все вокруг него превратилось в свет и он сам стал светом. Конечно, это было восхождение в Царство Небесное, и его обоженная плоть не помешала ему туда подняться. — 121 —
|