1. Индивидуальное жизнеустроение«Кто во Христе, – говорит апостол Павел, – тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор 5, 17). В чем же состояла эта новизна? Во-первых, христианство освободило человека от власти внешних обстоятельств и сделало его хозяином своей судьбы, который, если захочет, может так возвыситься, что карьера удачливого царедворца и даже счастливый жребий самого царя покажутся в сравнении с этим сущим пустяком: он может войти в обители вечного блаженства. Во-вторых, оно явственно указало путь такого возвышения: дало заповеди, исполнение которых его обеспечивает. Впервые за всю историю человечества посмертная участь души была столь напрямую соотнесена со здешними поступками, что превратило отпущенное человеку время его земной жизни в «деньги вечности», которые можно накопить и в смертный час расплатиться ими за вход в Небесное Царство. Чтобы понять масштаб этого переворота в сознании, нужно учесть, как смотрели на свою жизнь дохристианские народы античного мира. Судьба каждого была предопределенной, и изменить ее не мог не только он сам, но даже Зевс. Максимум, о чем можно было мечтать, – это узнать, что написано у тебя на роду, чтобы хоть как-то подготовить себя к неизбежному. Сегодня нам даже трудно себе представить, какое воздействие на психику и на поведение тогдашних людей оказывала эта фаталистическая концепция. Они платили громадные деньги оракулам, главный из которых – Дельфийский – был настоящим финансовым олигархом. Наиболее ярко тема рока раскрыта в трилогии Софокла о царе Эдипе. Постоянная мысль «что мне суждено, того не избежать» не могла не сковывать инициативу человека в любом деле и не вырабатывать в нем пассивность и консерватизм. […] Христианство раскрепостило человека, пробудило его от духовной спячки, высвободило его внутреннюю энергию, направив ее на достижение великой цели – стать небожителем. На почве христианства стали рождаться невиданные прежде личности, люди колоссальной воли и в то же время колоссального смирения, способные передвигать горы, исцелять больных и при этом считающие себя худшими из всех, кто живет на свете. «Новая тварь», появление которой предрекал апостол, начала публично заявлять о себе своими лучшими представителями, и они становились светочами сначала для христиан, а потом и для тех язычников, которые смутно чувствовали противоестественность установившегося в Римской империи образа жизни, но не знали, как его изменить. Когда Тертуллиан говорил, что всякая душа по природе христианка, он имел в виду, что человек какой-то глубинной генетической памятью помнит о рае, в котором пребывали наши прародители до грехопадения, и инстинктивно по нему тоскует. Пока не было светочей, тьма казалась нормой, но когда они появились, многие стали понимать, что это патология. Постепенно формировалось то, важность чего невозможно переоценить: новый идеал человека, и люди стали очищаться от своей греховности и оздоровляться. Абстрактные разговоры о вреде зла и пользе добра никого не меняют, другое дело, когда перед глазами есть живой образец, которому ты хочешь подражать. — 116 —
|