Россия земная и небесная

Вторая, не менее удивительная преобразовательная роль святителя Илариона состояла в том, что именно он, а не кто-либо еще, заложил основу прародины всех русских преподобных – Киево-Печерского монастыря. Об этом тоже говорят достаточно редко, а зря. Будучи священником в церкви всех Апостолов в княжеском селе Берестове, он часто уходил для уединенной молитвы на кручу Днепра и выкопал там пещеру длиной в две сажени. Это и была первая пещера знаменитой обители, в которой поселился родоначальник русского иночества преподобный Антоний, когда вернулся с Афона в Киев. […]

Владыка Иларион жил в XI веке, который с полным правом можно назвать «веком крещения Руси». Таинство, произведенное над киевлянами в 988 году в Днепре и Почайне, было только затравкой процесса, дрожжами, которые лишь позже должны были заквасить все тесто. Новая вера не сразу дошла до сердец русских людей, тем более до их разумения. Христианское правосознание только в середине XI века стало входить в государственные юридические нормы – в «Русскую правду», позже – в «Поучение» Владимира Мономаха. Казалось бы, что в этот «неофитский» век еще не могло сложиться на Руси безукоризненно грамотного православного богословия, что оно придет потом, но вот парадокс: богословский уровень «Слова о законе и благодати», прочитанного Иларионом в Десятинной церкви Киева незадолго до своего поставления в митрополиты (и, может быть, содействовавшего этому поставлению), выше , чем у большинства тех публикаций, которые издаются сегодня в целях объяснения читателям, что такое христианское учение. В «Слове» есть очень важный момент, который сегодня практически замалчивается – то ли из-за политкорректности, то ли по недостаточной чуткости авторов не к букве Писания, а к его духу.

Такой «опечаткой», а точнее сказать, плохим переводом является русский текст семнадцатого стиха пятой главы Евангелия от Матфея: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел, но исполнить». Слово «исполнить» перешло в неизмененном виде из церковнославянского текста, а там оно означало вовсе не то, что в современном русском языке понимается под ним, – оно означало, говоря по-нынешнему, «дополнить». Впрочем, лучше обратиться прямо к подлиннику. Там употреблен греческий глагол, который переводится как «наполнить», «насытить», «завершить». Разница, согласитесь, принципиальная. Читая «Я пришел исполнить», мы понимаем дело так, что закон Моисея и речения ветхозаветных пророков уже содержали в себе полноту Истины, и Христос явился только для того, чтобы перевести ее из области теории в область практических действий, т. е. организовать по этим указаниям жизнь уверовавших в него людей. В самом деле, ведь исполнитель не является творческой личностью, он делает лишь то, что ему приказали. Стоило ли Сыну Божию воплощаться, восходить на Голгофу, воскресать, возноситься и посылать на апостолов Святого Духа, чтобы этой ценой просто «исполнить» нечто заранее предрешенное? Другое дело «наполнить», «завершить». Тут предполагается, что бывшее до этого имеет пустоты и пробелы, что оно не доведено до конца. И святитель Иларион именно в этом смысле воспринимал глагол из семнадцатого стиха, который читал и по-гречески. Такое восприятие приводит к совершенно не такому взгляду на соотношение Ветхого и Нового Заветов, какой, к сожалению, в наше время стал общепринятым.