Опыт о человеке

Комментарии написаны Ю.А.Муравьевым.

Несмотря на то, что Кассирером в “Предисловии” подробно описаны обстоятельства создания книги, некоторые не упомянутые автором детали важны не только для ее непосредственного понимания, но и для понимания той необычайной популярности, которая сделала “Опыт о человеке” самым читаемым пособием для знакомства с европейской философией и культу­рологией — по существу первым философским бестселлером: эта книга не­сколько десятилетий была одним из самых популярных учебников по фи­лософии для американских, а позднее (с переводом на немецкий язык) и для европейских читателей-интеллектуалов.

Книга создавалась Кассирером по переезде в Новый свет. Отъезд был столь стремителен, что Кассирер не успел, (или все-таки не пожелал?) за­хватить с собой почти оконченную рукопись по теории познания — четвер­тый том своей гносеологии (Cassirer Ernst. Problem of Knowledge: Philoso­phy, Science and History since Hegel. New Haven, CT: Yale Unfv. Press, 1950, 334 p.). Отказ вернуться за рукописью Кассирер сопроводил замечанием о том, что “он не так уж плох” в английском языке. Книгу он стал писать прямо по-английски, после чего позволил редактировать ее. С точки зрения содержания книги, первое, что бросилось в глаза чи­тателям, знакомым с прежним творчеством Кассирера, — это обилие геге­левских аллюзий и явное использование многих гегелевских терминов. Можно было говорить о некоем крене в сторону историцизма — всегдаш­него камня преткновения в спорах неокантианцев и неогегельянцев.

Итак, историцизм... В самом деле, почти каждую главу “Опыта...” автор начинает с некоего исторического экскурса, с критического исследо­вания истории вопроса. Но держаться “фиксирующей” концепции кантов-ского формализма он не стал, у него гегелевская догадка налагается на картезианскую философию (Vuif/emin J. L'heritage kantien: P. 205.). Однако, по меткому выражению одного тонкого французского исследователя П.Кийе (Quillet), в “Опыте...” — этой феноменологии человеческой культу­ры — Кассирер не больше опроверг Канта, чем Эйнштейн — Ньютона. У Кассирера гегелевские формулы вдруг возникают не для того, чтобы пре­кратить, а для того, чтобы начать исследование. Вот пример — первая фраза в “Индивиде и космосе”: Гегель предполагает, что вся культура эпохи отражается в философии как в своем Brennpunkt — точке возгора­ния. Кассирер показывает, что это предположение значимо также для куль­туры Возрождения, несмотря даже на Буркхардта. Но ясно и различие — мысли, как взгляды, конвергируют, они не порождены, не “мобилизованы” Духом. Нет ничего, кроме человеческого — индивидуального, субъективно­го духа — субъекта, который становится трансцендентальным по требо­ванию истины в любой области. (См.: Itzkoff Seymour W. Ernst Cassirer: Scientific Knowledge and the Concept of Man [by] Seymour W. Itzkoff. Uni­versity of Notre Dame Press [1971] XI, 286 p.)