Опыт о человеке

Вследствие всего этого современная теория человека потеряла свой идейный стержень, а взамен мы получили полную анархию мысли. И в прежние времена бывала, ко­нечно, разноголосица мнений и теорий относительно этих проблем. Но оставалась, по крайней мере, общая ориента­ция, референциальная рамка, с которой могли быть соот­несены все индивидуальные различия. Метафизика, теоло­гия, математика и биология последовательно принимали на себя руководство размышлениями о проблеме человека и определяли общую линию исследования. Реальный кризис этой проблемы дал себя знать теперь, когда такой главной силы, способной направлять все индивидуальные устремле­ния, больше не существует. Важнейшая роль этой проблемы продолжала ощущаться в различных отраслях познания и исследования. Но признанного авторитета не существова­ло. Теологи, ученые, политики, социологи, биологи, пси­хологи, этнографы, экономисты — все подходили к про­блеме со своей точки зрения. Невозможно было соеди­нить и унифицировать все эти частные аспекты и перспек­тивы. Даже внутри специальных областей знания не было общепринятого научного принципа. Личный фактор выхо­дил на первый план, и темперамент отдельного писателя начинал играть решающую роль. Trahit sua quemque volup-tas*: в конечном счете каждый автор руководствовался своей собственной концепцией и оценкой человеческой жизни.

* Каждого влечет свое пристрастие (лит.).

Несомненно, что такой антагонизм идей — не только серьезная теоретическая проблема, но и надвигающаяся уг­роза всей нашей этической и культурной жизни. В совре­менной философской мысли Макс Шелер первым обнару­жил и обозначил эту опасность. “Никогда еще в человечес­ком познании, — заявил Шелер, — человек не был более проблематичным для самого себя, чем в наши дни. У нас есть научная, философская и теологическая антропология, каждая из которых ничего не знает о других. Мы, следо­вательно, не обладаем более никакой ясной и устойчивой идеей человека. Возрастающее число частных наук, занятых изучением человека, скорее путает и затемняет, нежели про­ясняет наше понятие о человеке”29.

Такова странная ситуация, в которой находится совре­менная философия. Никогда ранее не было таких благопри­ятных возможностей познания, таких разнообразных источ­ников наших знаний о человеке. Психология, этнография, антропология, история собрали поразительно богатую и по­стоянно растущую массу фактов. Наш технический инстру­ментарий для наблюдения и экспериментирования чрезвы­чайно вырос, а наш анализ становится все более утонченным и проницательным. Но все же мы не имеем пока еще метода для упорядочения и организации материала. В сравнении с нашим сегодняшним богатством прошлое может показаться весьма бедным. Но богатство фактов — еще не богатство мыслей. Не найдя ариадниной нити, ведущей нас из этого лабиринта, мы не сможем понять общие черты человеческой культуры, мы потеряемся в массе бессвязных и разрознен­ных данных, лишенных концептуального единства.