|
Впрочем, так как во многих отношениях языки показались грамматикам и философам произвольными, то стали предполагать, что правила, принятые в языках,— лишь каприз употребления языков, т. е. что они часто совсем не имеют правил. Однако всякий метод всегда имеет правила и должен их иметь. Значит, не следует удивляться, если до сих пор никто не подозревал, что Языки создают наши знания, мнения и предрассудки Поскольку языки, формировавшиеся по мере того, как мы их анализировали, стали также аналитическими методами, понятно, что для нас естественно думать согласно привычкам, которые языки заставили нас усвоить. Мы думаем с помощью языков; будучи правилами наших суждений, они образуют наши знания, мнения и предрассудки; одним словом, они делают в этой области все хорошее и все плохое. Таково их влияние, и это не могло быть иначе. Они вводят нас в заблуждение, так как это несовершенные методы, но, поскольку это методы, они несовершенны не во всех отношениях и иногда хорошо руководят нами. Нет никого, кто с помощью одних лишь привычек, приобретенных в своем языке, не был бы способен сделать несколько правильных рассуждений. Именно так мы все начинали; и нередко можно видеть, что люди без образования рассуждают лучше тех, которые много учились. Языки наук созданы не лучшим образом Некоторые хотели бы, чтобы философы руководили созданием языков; им кажется, что тогда языки были бы лучше созданы. Значит, нужно, чтобы это были другие философы, а не те, которых мы знаем. Верно, что в математике выражаются точно, потому что алгебра, произведение гения,— это язык, который не мог быть плохо создан. Верно и то, что некоторые области физики и химии трактовались с такой же точностью небольшим числом превосходных умов, созданных, чтобы хорошо наблюдать. В остальном я не вижу, чтобы языки наук имели какое-нибудь преимущество. Они имеют те же недостатки, что и другие языки, и даже еще большие. На них говорят совершенно так же, часто ничего не говоря; столь же часто на них говорят лишь для того, чтобы высказывать нелепости; и вообще не видно, чтобы на них говорили с намерением быть понятыми. 241 240 Первые обиходные языки были наиболее пригодными для рассуждения Я предполагаю, что первые обиходные языки были наиболее пригодными для рассуждения, так как природа, руководившая их созданием, по крайней мере хорошо начала. Возникновение идей и способностей души должно было быть очевидным в этих языках, где было известно первое значение слова и где аналогия всегда определяла другие значения. Названия идеям, которые ускользали от чувств, давали исходя из названий тех чувственных идей, от которых они происходили. И вместо того чтобы рассматривать их как имена, принадлежащие самим этим идеям, их считали образными выражениями, показывающими их происхождение. Тогда, например, не думали, означает ли слово субстанция нечто другое, чем то, что «есть под»; означает ли слово мысль нечто другое, чем обдумывать, взвешивать, сравнивать. Одним словом, не выдумывали вопросов, какие ставят сейчас метафизики. Языки, которые отвечали заранее на все вопросы, не позволяли их ставить, и тогда еще не было плохой метафизики. — 173 —
|