|
Значит, каждый из этих людей рано или поздно заметит, что он всегда лучше понимает других, когда он расчленил их действия. Следовательно, он может заметить, что для того, чтобы его понимали, ему необходимо разложить свое действие. Тогда он постепенно выработает у себя привычку повторять одно за другим движения, которые природа заставляет его делать одновременно, и язык действия естественно станет для него аналитическим методом. Я говорю «методом», потому что последовательность движений не будет производиться произвольно и беспорядочно,— 235 поскольку действие является следствием потребностей и обстоятельств, в которых оно совершается, то естественно, что оно разлагается в порядке, заданном потребностями и обстоятельствами: и хотя этот порядок может изменяться и изменяется, он никогда не может быть произвольным. Например, в картине определены место каждого персонажа, его действие и его характер, когда дан сюжет со всеми обстоятельствами. Разлагая свое действие, этот человек разлагает свою мысль как для себя, так и для других; он анализирует ее, и другие его понимают, потому что он понимает сам себя 17. Так как все действие представляет собой изображение всей мысли, то частичные действия являются изображениями идей, которые представляют собой части мысли. Значит, если человек разлагает свои частичные действия, то он будет также разлагать частичные идеи (idees partielles), знаками которых эти действия являются, и постоянно образовывать новые идеи. Это средство — единственное, которое он имеет для анализа своей мысли,— может развивать ее до мельчайших подробностей, ибо, если даны первые знаки языка, нужно лишь следовать аналогии, и она позволит получить все другие знаки. Следовательно, вовсе не окажется таких идей, которые не мог бы выразить язык действия; и он выразит их с тем большей ясностью и точностью, чем более заметно проявится аналогия в ряду знаков, которые будут выбраны. Совершенно произвольные знаки не были бы понятны, потому что, если они не аналогичны уже известным знакам, значение известного знака не приведет к значению неизвестного знака. Поэтому именно в аналогии заключается все искусство языков: языки легко усваиваются, ясны и точны соответственно тому, в какой мере в них проявляется аналогия. Я говорил, что «имеется врожденный язык, хотя у нас вовсе нет врожденных идей о том, каков он». Эта истина, вероятно, так и не понятая, доказывается наблюдениями, которые она влечет за собой и которые ее объясняют. Язык, называемый мною врожденным,— это язык, которому мы отнюдь не обучены, ибо он является естественным и непосредственным следствием нашей организации. Он выражает сразу все, что мы чувствуем и, следовательно, не является аналитическим методом; значит, он не разлага- — 169 —
|