|
упрека слишком уж приверженные наслаждениям и больше всего боящиеся бо- ли. Мы же порицаем предающихся обжорству и похоти и презираем тех, кто из боязни боли ни на что не отваживаются и теряют мужество. Но в чем их грех, если они повинуются чувствам, которым вами же отдано право судить о благе и зле и решать, к чему стремиться, а от чего отказываться. (4) Ведь ясно, что лишь разум властен выносить приговор о жизни, добродете- ли, о честности, а значит и о благе и зле. А они поручают судить о самом лучшем самой грубой из наших способностей, так как приговор о благе должно выносить чувство, тупое и близорукое, куда менее проворное у че- ловека, чем у других животных. (5) Что если кто-нибудь захочет различить мелочи не глазами, а на ощупь? А ведь из всех внешних чувств зрение по своей тонкости и внимательности - самое для этого подходящее, оно позво- лило бы различить благо и зло. Вот видишь, в каком неведенье истины пре- бывает и как низводит на землю все высокое и божественное тот, кто судит о высшем благе и зле на ощупь. - (6) "Но ведь как всякая наука, всякое искусство должны возникнуть и вырасти из чего-то очевидного, постижимого чувствами, так и начала и ос- нования блаженной жизни - в очевидном и доступном чувствам. И вы сами говорите, что блаженная жизнь берет начало в очевидном". - (7) Мы назы- ваем блаженной жизнь, согласную с природой; а что согласно с природой, то видно сразу же и явственно, как и все совершенное. Однако то, что согласно с природой, что дается тотчас после рождения, я называю не бла- гом, а началом блага. Ты же даришь младенчеству высшее благо - наслаж- денье, чтобы новорожденный начинал с того, к чему приходит зрелый чело- век. (8) Если бы кто-нибудь сказал, будто плод, скрытый в материнской утробе, неведомого еще пола, не имеющий завершенного облика, уже причас- тен благу, - все ясно увидели бы его заблужденье. А велика ли разница между только что начавшим жить и тем, кто скрыто обременяет материнское чрево? Оба они одинаково созрели для понимания блага и зла, и младенец не больше способен воспринять благо, чем способно дерево или бессловес- ное животное. А почему нет блага ни в дереве, ни в бессловесном живот- ном? Потому что нет разума. Потому же нет блага и в младенце: ведь и у — 413 —
|