|
Мир, крепко стянутый в один комок. В ничтожном самом вечный Дух прославлен И в малом; искуситель древний, змей, Стопою Девы навсегда раздавлен. Я говорю лишь о судьбе своей, Неведомой, ничтожной и незримой. Но знаю я, – Бог отражался в ней. Вал выбросит из глубины родимой На берег рыбу и умчится прочь. Прилив отхлынет. Жаждою томима, Она дышать не может. Ждет, чтоб ночь Валы сгрудила, чтоб законы суши Мог океан великий превозмочь. Вот на скалу он вал за валом рушит, Прибрежным страшно. Рыба спасена, И воздух берега ее не душит, И влагою своей поит волна. Судьба моя. Мертвящими годами Без влаги животворной спит она. Но только хлынет океаном пламя, Но только прокатится гулкий зов И вестники покажутся меж нами, – Она оставит свой привычный кров И ринется навстречу, все забудет… Однажды плыли рыбаки на лов. Их на воде нагнал Учитель. Люди Дивились. Петр навстречу по водам Пошел к Нему, не сомневаясь в чуде. И так же, как ему, дано и нам. Мы не потонем, если будем верить, Вода – дорога гладкая ногам. Но надо выбрать раз. Потом не мерить, Не сомневаться, как бы не пропасть. Пошел – иди. Пошла – иду. Ощерит Тут под ногами бездна злую пасть. Пошла – иду. А дальше в воле Божьей Моя судьба. И Он имеет власть Легко промчать на крыльях в бездорожье, Иль неподвижностью навек сковать, Прогнать, приблизить к Своему подножью. И я вместила много; трижды – мать – Рождала в жизнь, и дважды в смерть рождала. А хоронить детей, как умирать. Копала землю и стихи писала. С моим народом вместе шла на бунт, В восстании всеобщем восставала. В моей душе неукротимый гунн Не знал ни заповеди, ни запрета, И дни мои, – коней степных табун, – Невзнузданных, носились. К краю света, На запад солнца привели меня, – И имя было мне – Елизавета. На взгляд все ясно. Други и родня Законы дней моих могли б измерить, – Спокойнее живется день от дня. Лишь иногда приотворялись двери, Лишь иногда звала меня труба. Не знала я, в какую правду верить. Ничтожна я. Великая судьба Сплетается с моей душой ничтожной. В себе сильна. Сама в себе слаба. И шла я часто по дороге ложной, И часто возвращалась я назад И падала средь пыли придорожной. Никто не мог помочь, ни друг, ни брат, – Когда томил иного счастья вестник. Он не сулил ни счастья, ни наград, Он не учил ни мастерству, ни песням, Он говорил мне:"Лишь закрой глаза, Прислушиваясь к океанской бездне. Ты только часть, а целое – гроза, Ты только камень, а праща незрима, Ты гроздь, которую поит лоза. Ты только прах, но крылья херувима Огнем насыщены и рядом, тут. — 201 —
|