|
Неверно считать и что аскетическое измерение монашеской жизни было значимым для матери Марии только сразу после пострига, а потом она целиком переключилась на другое. Ее стихи, куда точнее, чем слова многих ее друзей, а тем более врагов, отражают ее истинный духовный настрой. Мать Мария не понаслышке знала, что такое отрешение от мира, аскетическая борьба, умерщвление плоти, спогребение Христу и схождение во ад, единственным Спасителем из которого является Господь: … И за стеною двери замурую. Тебя хочу, вольно найденный гроб. Всей жизнью врежусь в глубину земную, На грудь персты сложить и о земь лоб. Мне, сердце тесное, в тебе просторно. И много ль нужно? Тело же в комок. Пространство лжет, и это время вздорно, Надвинься ниже, черный потолок. Пусть будет черное для глаз усталых, Пусть будет горек хлеб земной на вкус, В прикосновеньи каждом яд и жало, Лишь точка света – имя Иисус. (180) Даже такая крайняя форма аскезы, как противостояние бесовским силам, засвидетельствована в стихах матери Марии. С мудростию, необходимой в этом деле, она уклоняется от отождествления бесов со злом. Ведь нечистые духи – это тоже твари Божии. Мать Мария рассматривает"приставленного к ней"беса как того, кто, искушая ее, (невольно) выявляет всю ее немощь и нечистоту: Подымешь пыль, напомнишь все былое, Размечешь весь мой многотрудный сор, – Ну что ж, мети. Не знай покоя. Ты только честный бес, не вор. (131) В конечном счете, как понимает мать Мария, бесовское искушение попускается Богом ради смирения подвижника, ради того, чтобы снова и снова сокрушался его дух, чтобы он надеялся не на свои подвиги, но на милость Божию: И сердце медленно отяжелело… Чего же, дух, был ты недавно горд? Чего же ты, душа, хотела? Все вымел мой унылый черт. Еще скользнул по мятому он платью И вышел, двери за собой прикрыв. А ты гордился благодатью, Ты верил в огненный порыв. Ляг на постель без воли и без силы, Сложивши пальцы в крепкий крестный знак. Одна немереная милость Поможет просветить твой мрак. (132) Как мы уже сказали, если для подвижников древности уход в пустыню был выходом навстречу Богу, то именно это – подготовка ко встрече с Богом – судя по стихам, было самым главным и для матери Марии в том измерении монашества, которое она называла"распятием миру"и"следованием за Христом". Да, земная жизнь с ее вольными подвигами (трудами) является мукой рождения в вечность, но вместе с этим мать Мария, после аскетической борьбы и искушений бесовскими силами, поняла, что все эти труды – ничто перед Богом, что, в конечном счете, надо оставить позади (у"небесных врат", охраняемых херувимами) и всякий подвиг, и труд, и"человекообщение"(они лишь подводят к этим вратам), – для вечности надо сберечь только неутоленный духовный голод и любовь к Богу: — 166 —
|