|
[664] См.: Burke Е. Reflections on the revolution in France, 1790 / Ed. by E. J. Payne. Everyman's Library. [665] См.: Robespierre. Speeches. 1927. Speech of April 24, 1793. [666] Раynе Е. J. Introduction // Burke Е. Op. cit. [667] Это современное изгнание из человечества имеет гораздо более радикальные последствия, чем древний и средневековый обычай объявления вне закона. Внезаконность, без сомнения, "самая страшная участь, какую мог навлечь примитивный закон", отдавая жизнь человека вне закона на милость каждого встречного, исчезла с установлением действенной системы исполнения закона и, наконец, была заменена международными договорами о взаимной выдаче преступников. Первоначально объявление "вне закона" служило заменителем полицейских сил, предназначенных принуждать преступников к сдаче. Раннее средневековье, по-видимому, вполне сознавало опасность, заключенную в "гражданской смерти". Отлучение от церкви в поздней Римской империи означало церковную смерть, но оставляло лицу, утратившему членство в церкви, полную свободу во всех других отношениях. Церковная и гражданская смерти отождествились только в эпоху Меровингов, и там отлучение от церкви "на практике обычно ограничивалось временным отлучением или ограничением в правах членства, которые могли быть восстановлены". См. статьи: "Outlawry" и "Excommunication" // Encyclopedia of the Social Sciences, а также статью "Friedlosigkeit" // Schweizer Lexikon. [668] "Магические чары", которые Гитлер источал на своих слушателей, отмечались много раз, в последний — публикаторами "Застольных разговоров Гитлера" (Hitlers Tischgesprache. Bonn, 1951; Hitler's Table Talks. Am. ed. N.Y., 1953; цитаты даны по немецкому оригиналу; [см. также русское издание: Ликер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск: Русич, 1993]). Эти чары — "странный магнетизм, что исходил от Гитлера с такой неотразимой силой", — держались на действительно "фанатической вере этого человека в себя" ("Введение" Герхарда Риттера. S. 14), на его псевдоавторитетных суждениях обо всем на свете и на факте, что его мнения — будь то о вредоносных последствиях курения или о политике Наполеона — всегда можно было встроить во всеобъемлющую идеологию. Очарованность слушателей — социальный феномен, и чары Гитлера, действовавшие на его окружение, надо понимать исходя из конкретной "компании", в которой он общался с людьми. Общество всегда склонно признать самозванца тем, за кого он себя выдает, так что помешанный, изображающий гения, всегда имеет известный шанс, что ему поверят. В современном обществе с его характерной неразборчивостью и отсутствием проницательности эта тенденция усилилась, и потому всякий, кто не только имеет "мнения", но и высказывает их в тоне непререкаемой убежденности, не так-то легко теряет авторитет, сколько бы раз он ни попадал пальцем в небо. Гитлер, знавший современный хаос мнений из первых рук, по личному опыту открыл, что беспомощного качания между разнообразными мнениями и категоричным "приговором… что всё — вздор" (S. 281) лучше всего можно избежать, придерживаясь одного из многих ходячих мнений с "непреклонной последовательностью". Ужасающая произвольность такого фанатизма содержит много привлекательного для общества, потому что ради поддержания общественной сплоченности он освобождает от хаоса мнений, постоянно порождаемого обществом. Этот "дар" очарования, однако, что-то значит только в социальном контексте; он занимает такое выдающееся место в "Tischgesprache" лишь потому, что здесь Гитлер подыгрывал обществу и разговаривал не с людьми своего же сорта, а с генералами вермахта, которые все более или менее принадлежали к "обществу". Думать, что успехи Гитлера были основаны на его "талантах очаровывать", совершенно ошибочно. С одними такими качествами он никогда бы не продвинулся дальше роли оракула салонов. — 527 —
|