|
Магистра музыки, -- ответил студент, -- должно быть, мой приезд вызвал у вас опасение, уж не болен ли он, уж не следует ли поспешить, чтобы успеть проститься с ним? Я и на самом деле думаю, что следует. Не могу сказать, что конец его близок, но ведь Досточтимый прощается с жизнью по-своему. Вот уже несколько месяцев, как он совсем отвык говорить, и если он всегда предпочитал краткость многословию, то теперь он стал так уж краток и тих, что я невольно начинаю тревожиться. Когда я впервые не получил ответа, обратившись к нему, и это стало повторяться все чаще, я вначале подумал, не ослабел ли его слух, однако вскоре установил; что слышит он по-прежнему хорошо, я проверял это не раз. Итак, мне оставалось предположить, что он рассеян, не может сосредоточить свое внимание. Однако и это объяснение оказалось несостоятельным. Скорее всего, он давно уже как бы в пути и, покидая нас, все более и более уходит в свой собственный мир; например, он давно уже никого не навещает и никого не пускает к себе, проходят дни, а он не видит никого, кроме меня. Ну, вот с тех пор, как все это началось -- эта отстраненность, это отсутствие, -- с тех поря и стараюсь приводить к нему тех друзей, которых, как я знаю, он любил больше других. Если бы вы, domine, побывали у него, вы, несомненно, доставили бы своему старшему другу немалую радость, в этом я уверен, и вам удалось бы еще раз повидать именно того человека, которого вы любили я почитали. Пройдет несколько месяцев, а быть может, и педель, и радость его при виде вас будет куда меньшей, возможно, он и не узнает вас, даже не заметит. Кнехт встал, подошел к окну и некоторое время, глубоко дыша, смотрел прямо перед собой. Когда он вновь обратился к студенту, тот уже поднялся, полагая аудиенцию оконченной. Магистр протянул ему руку. -- Еще раз благодарю тебя, Петр, -- сказал он. -- Тебе, — 414 —
|