|
-- Ровно столько, досточтимый, -- услышал он в ответ, -- сколько вам понадобится для подготовки вашей поездки в Монпор, Кнехт задумался. -- Хорошо, -- заметил он наконец, -- но скажи, почему то, что ты мне передал от имени старого Магистра, ты передал своими словами, а не дословно, как того следовало ожидать? Петр не отвел глаз, медленно, тщательно подбирая слова, как будто говоря на чужом языке, он ответил: -- Поручения мне не давали, Досточтимый, а потому я не мог передать его дословно. Вы знаете моего глубокоуважаемого наставника, и вам должно быть известно, что он человек чрезвычайно скромный; в Монпоре о нем говорят, будто в молодости, когда он был еще репетитором, но среди элиты уже слыл будущим Магистром музыки, студенты прозвали его "Великим смиренником". И вот эта его скромность, сочетающаяся с готовностью к служению, деликатностью и терпением, после достижения преклонных лет и особенно после того, как он ушел в отставку, еще более возросла, вы это, конечно, знаете не хуже меня. Подобная скромность никогда бы не позволила ему просить вас о визите, сколь горячо ни было бы его желание. Вот почему, domine, я не удостоился чести передать такое поручение и все же поступил так, как будто мне это было поручено. Если это ошибка, то в вашей власти рассматривать несуществовавшее приглашение как несуществующее. Кнехт чуть улыбнулся. -- Ну, а твои занятия в Архиве Игры, любезнейший? Или это был только предлог? -- О нет! Мне необходимо законспектировать несколько ходов, так что в самом ближайшем времени мне все равно пришлось бы воспользоваться вашим гостеприимством. Но мне показалось правильным несколько ускорить это маленькое путешествие. -- Отлично, -- согласился Магистр, снова став очень серьезным. -- Дозволено ли спросить о причине подобной поспешности? На мгновение юноша закрыл глаза, наморщив лоб, словно — 411 —
|