|
* * * Где твой предел, душа моя? Простор небес неисчерпаем. Кто может знать, что там, за краем, Когда отсутствуют края? Дух вечно веет сквозь пределы, Всегда – насквозь, и потому Так верит, так ликует тело, Все тайники открыв Ему. Царь радости моей великой, О, Ты, который овладел Всем сердцем, – Внутренний Владыка, Огонь, сжигающий предел! Отказ от литературных условностей, расшаркиваний и даже определенная скандальность, граничащая с подлинным юродством, смутят склонного к напряженной рефлексии читателя. Он привык доверять сложным вещам, намеренно запутанным, закодированным. И порою он пасует перед видимой простотой, перед незримой глубиной, которой можно только причаститься. Но именно этого святого юродства и не хватает всему тому, что глубоко в нас сидит, хотя и не на той последней глубине, к которой мы призваны, иначе бы высокое юродство не отпугнуло бы нас. Приведу цитату из статьи Эмиля Сокольского «Неуходящий свет Зинаиды Миркиной»: «Сколько поэзии в стихах Зинаиды Миркиной? Вопрос важный и… деликатный. “Не то чтобы стихи – скорее молитвы”, – приходилось мне слышать. – “Монотонна…”, “одно и то же…”, “напрямую выражает мысль…”, “в большом количестве читать трудно…” Странно… А ведь меня ни разу не посетило сомнение в том, что стихи Миркиной – поэзия»[541]. Неудивительно, что подобный дар способен оценить только тот читатель, который обладает родственным ей духовным опытом. Перефразируя Баратынского, я бы сказал, что ее читатель – это одновременно и ее друг, причем не в переносном, а в прямом смысле этого слова, и друг на все времена. Она не создает некий образ поэта, вымышленный образ, которому обманутый читатель хотел бы набиться в друзья. Она именно такая, какой предстает в своих стихах, в прозе, в эссеистике, в публицистике. Блистательный лектор и чуткий собеседник, она ни разу и никому не дала усомниться в искренности своих слов. В ее повести «Озеро Сариклен» происходит мистическая встреча двух душ – школьной учительницы Ольги Кореневой и поэта и художника Эфраима Аданова. Они словно обладают одной душой, которая не имеет границ и в то же время является удивительно цельной. Нельзя сделать что-то или подумать о чем-то отдельно от самого себя, а значит, и отдельно от Бога. Нельзя быть счастливым вдали от истока своей глубины, даже не то что бы нельзя, а просто невозможно! Вот как подается ход мысли Эфраима Аданова, у которого так много общего с князем Мышкиным: «Разве я не был таким же другом Богу, как друзья Иова – Иову? Я любил Его, любил, конечно… Но я был около, а не внутри. Я не делил с Ним Его сущности»[542]. — 325 —
|