Голос и феномен

[71]

дение этого различия — как в истории метафизики, так и для Гуссерля — упорному желанию сохранить присутствие и ослабление или производность знака, а с ним и всю власть повторения, которое оживляется в действии — га­рантированном, укорененном, конституированном дей­ствии повторения и репрезентации, действии различия, которое стирает присутствие? Утверждать, как мы это делаем, что внутри языка различие между реальностью и репрезентацией не имеет места, это все равно, что ска­зать, что жест, который утверждает это различие, явля­ется настоящим уничтожением знака. Но есть два пути уничтожения первичности знака; мы должны быть вни­мательными к нестабильности всех этих движений, ибо они быстро и незаметно переходят одно в другое. Знаки могут быть уничтожены в классической манере филосо­фии интуиции и присутствия. Такая философия элими­нирует знаки, делая их производными, она аннулирует репродукцию и репрезентацию, делая знаки модифика­цией простого присутствия. Но поскольку это как раз такая философия, — которая фактически есть сама фи­лософия и история Запада, — у которой таким образом конституировано и установлено всякое понятие знака, то знак, от начала и до самой сути отмеченный этим, будет производным или будет стиранием. Таким образом, вос­становление подлинного и непроизводного характера знаков, в противоположность классической метафизике, является, как ни парадоксально, в то же самое время уничтожением понятия знака, вся история и значение ко­торого принадлежит рискованному предприятию метафи­зики присутствия. Это также охватывает понятия репре­зентации, повторения, различия и т. д., так же, как и сис­тему, которую они формируют. Ибо достичь настоящего и любого времени движение этой схемы способно, лишь работая над языком метафизики изнутри, из определен­ной сферы проблем в этом языке. Нет сомнений в том, что эта работа всегда уже началась, и мы должны уловить то, что случается в языке, когда объявляется затворение ме­тафизики.