|
Дорогая Наташа, получил Ваше письмо от 13.IV. 1936. Радуюсь маленькому и хочу Вам сказать, что не стоит Вам печалиться о временном прекращении занятий: они придут своим чередом, да и не они — самое важное в жизни. Но конечно следует 1 довести начатое до конца. В віду Вашего интереса к вышивкам, присылаю в письме образец питья, как будто бывшего когда-то недурным; — попался мне случайно в тряпках для обтирания химической посуды. Об именш: я писал, Анне Мих., но очевидно письмо не дошло. Если это тзлько пока, то подождем, а если совсем, то напишу снова. Пртив своего имени не возражаю, а характеристику его найдете у меня в рукописи, подробную. Есть такая же у моего тезю, П. Я. Вообще, почитайте мои «Имена». Что же до женских, то кроме написанного в письме и в «Именах», об Елизавете скажу, что несмотря на общую доброкачественность его оно трудно по судьбе—как-то нескладно и потому неуютно. Елена—не плохо, но лучше Марии все равно не найти, а почему же іе дать лучшее, что можно, если только нет каких-либо особые мотивов против. Снимок лучшего* всего сделать не в фотографическом ателье (там они всегда выходят плохо), а домг, и домашняя фотография, даже при плохой технике, всегда передает человека лучше, чем сделанная в чуждой обстановке, чужими руками и с искусственными ухищрениями. Как-то ?ше потребовался фотоснимок. Один знакомый повел меня к одному из лучших московских фотографов и тот, по знакомству (а согласно здешней терминологии «по блату») особенно постарался. Получилось изображение, от которого я, по прошествии лет 12-ти, до сих пор краснею, а ночью, проснувшись и вспомнив его, чувствую приступ тошноты. Вполне понятно, что наряду с музыкой Вас интересует шитье. Ведь узор есть отвлеченная формула каких-то мировых процессов, либо внешних, либо внутренних, а точнее сказать внешних, поскольку они прошли чрез внутреннее освоение, внутренних, поскольку они выразились в каком-то последовательном ряде движений:—эмоциональное движение, жест, рисунок, запечатление рисунка шитьем и т. д. Музыка — та же мировая формула, но запечатленная иным способом (да и не совсем иным, ибо нотная запись сама есть орнамент и, помимо своего звукового содержания, имеет значимость и зрительную), так что шитье—это музыка и музыка—шитье. Скажете, что шитье не всегда таково. Нет, оно всегда таково, но оно бывает натуралистично, или формалистично, или некомпозиционно, или плохо выполнено. Конечно, но ведь все эти пороки могут быть и у музыки. Поэтому будем равняться по высшим проявлениям. В частности, было бы любопытно дать стилистическое сопоставление шитьевого орнамента и музыки по эпохам и векам. Я уверен, что обнаружится параллелизм.— Всего хорошего Вам и малышу, о котором я все время думаю. — 349 —
|