Сочинения в четырех томах. Том 4

Философический запрет.

Но мысль упруга: он не смог

В покорность привести Восток.

Неутомимому ж Оро

Вкус открывал веществ нутро.

Разведчик чуткий, всех вБщей,

Сокрытой сущности вещей,—

1

Их вкусозапах,— говорил О вещеродном ритме сил: Язык,—двурежущий кинжал,— Оро в материю вонзал. О как различен вкус веществ! Ликует торжеством торжеств Одно, и благовест плывет, С души снимая гнев и гнет. Безбрежных нив, душистых нив Тогда волнуется разлив. Другим точится благодать, Идет теплом густым обдать, И роз алеющих кусты В бездушных стенах видишь ты.

Невнятный солевой призыв Звучит в ином, и позабыв Печально-скучное кругом Идешь на море, в отчий дом, Где плещет о скалу прибой, Тебе родимый, вечно свой. Там бодрым ветром вдаль несет Кристаллы соли, бром и иод. И как бы ты ни был угрюм, Оставь тогда свой мрачный трюм, И смоет мерным ритмом фуг С души страдальческий недуг.

Есть вкусы ясные. Манят Прохладою прозрачной мят. Не изсякает никогда Здесь звонкоструйная вода. Зеленокудрой сени рад, Здесь вкусишь веянье прохлад. В ответ на жаворонка трель Здесь льется отрочья свирель. Звучишь ты, вечно свежий Гайдн, В прозрачности смарагдных тайн, Сокрытых шепчущей листвой.

Но вкус святейший — огневой. Он—то, что жертву осолит, Чем страстный помысел забыт. Июля солнечного зной Звенит цикадами. Родной Скалистого нагорья вид Расплавом золота полит.

1

Горячий каменный каскад, Из под копыта козьих стад Срывает по натекам лав, Ломает стебли хрупких трав Плетет узор из серебра В ущельи быстрая Кура, Где нежный буйвол, черн и г>л, В струях прибежище нашел. С бахчей несется запах дынь А с ним сребристая полынь И чобр и травка Мариам Строят свой строгий фимиам. Святейший огненный состав Эфироносных горных трав! А в небе черном, изступлен, Пылает пышный Аполлон.

Крепко целую своего дорогого мальчика, береги свои глазки.

Дорогая Тика, мама спрашивает меня о наших зверях. Раз-скажи ей следующее. По помещениям лаборатории бегает чер­ный Заяц. Собственно это не заяц, а кролик, но зовут его Заяц. Он лезет всюду, довольно неуклюже и тяжеловесно под­прыгивая на полу, а когда влезет в одну из лабораторий или к нам в комнату, то его трудно выгнать. Недавно виделся с одним знакомым стариком, который живет не в Кремле, а на так назыв. командировке, т. е. в стороне, километров на 12, в отдельном домике. Живет один. Он разсказывал, как к нему ежедневно заявляются олени и лисы, прося корма. Оленю он скормил понемногу свой матрас-сенник. Здесь звери все полуручные. Мама спрашивает, убивают ли лис? Нет, де­лается опыт акклиматизации, хотят выяснить, размножится ли серебристобурая лиса на свободе. Оленей иногда убивают — весною, т. к. они дерутся между собою и вероятно все равно убили бы некоторых. Живут они на полной свободе. Хищников здесь нет.— Прилетели чайки и Кремль полон поэтому индю­шечьих криков. Хорошо, что ты сообщила, что твой Буська мальчик, а я думал, что это—девочка, судил по имени. Бо­ишься ли ты его? Мику я посылал морскую звезду. Пусть он напишет, получил ли. У нас тут последнее время чуть ни каждый день северное сияние, хотя и не всегда оно хорошо разыгрывается. Тут, на островах, водится много гаги — птицы, дающей драгоценный пух. Этот пух берут не с самой птицы, а из ее гнезд, которые она устилает пухом. Стоит он очень дорого. Раньше гаги было гораздо больше, но постепенно