Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 2

Крестьянин знает свой род за 500 лет. А вот Вам пример интеллигентов. Редко кто знает свою генеалогию дальше деда; и это еще не худо, что не знает, но и не желает знать, не

1 Перед закрывающейся скобкой оставлено пустое место.

2 На полях примеч. Флоренского: «Так в тексте, но это явная ошибка, т. к. отец далее воспитывает сына».

1

старается узнать, пренебрегает. Представьте человека, сидяще­го всю жизнь над вопросами культуры, истории, и не знающего, не желающего знать собственного прошлого. Неужели про такового можно сказать, что он понимает то, чем занимается?1 Это—полная противоположность старинному интересу к родо­словиям, чванству родословиями и отсюда—фальсификациям родословий. Но и фальсификация родословия показывает, что интересуются люди не существом дела, не ггрошлым, а тем, что о нем скажут. (Как пример фальсифицирован<ных> родосло­вий—родословие Корсаковых—от Сатурна и Иовиша26*.

КАК ЕЮ ЗАНИМАТЬСЯ? 2

Мы начнем с того, что логически стоит в конце, но о чем необходимо сказать предварительно, дабы облегчить себе даль­нейшие рассуждения: о способе записи сведений уже добытых. Вопрос—о том, как фиксировать в наиболее сжатом и удобо-обозреваемом виде найденные сведения?

Примеры обращения с генеалогическим материалом можете видеть у Руммеля и ІЪлубцова, у кн. Лобанова-Ростовского, у кн. Долгорукого, у Петрова2?Ф, у Ельчанинова. Когда мы говорим о способе записи генеалогического материала, дабы фиксировать его и, вместе3, сделать легко обозреваемым, то прежде всего надо точно определить, что именно хотим мы запечатлеть. ІЪворю что именно, разумея под этим: «Какую именно комбинацию генеалоги­ческих «рода», какой именно пучок, какую связку этих элементар­ных отношений хотим мы изучать?» Какую—это определяется тем, куда устремлено наше внимание, т. е. что рассматривается как сложный объект нашего исследования. Таковыми могут быть:

1 Примеч. Флоренского: «Известный переводчик «Резенер родился в Петербурге (в 1825 г.), воспитывался в Гатчинском сиротском ин­ституте и затем всю жизнь провел в России, главным образом в Петер­бурге. Кто были его родители, он не знал, лишился он их очень рано и единственною родственницею своею считал какую-то старушку, тетку или бабушку, немку, фотография которой висела у него всегда над рабочей конторкой...». Е. Ф. Либрович,—На книжном посту (Очерк «Полузабытый писатель-педагог». П. и М., 1916, стр. 155).

Полагаю, что это есть небрежность со стороны Резенера. Неужели он не мог разузнать по документам, расспросить у той же старушки о своих родителях, просто не хотел, не интересовался, считал излиш­ним. Это пример крайнего нигилизма».