Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 2

1

бездеятельность. Поэтому и творчество Анны не интеллекту­ального характера; там же, где требуется, хотя бы при обработ­ке, вмешательство интеллекта, это творчество имеет слабые места. Интеллектуальной работы Анна недолюбливает, охотно от нее бегает и, хотя ссылается на свое неумение, но на самом деле ей значительно не доверяет: вмешательство интеллекта, как ей все кажется, исказит «чистый опыт» ее интуиции, и пото­му план, стиль, даже знакоположение представляются ей чем-то вторичным, придуманным, неискренним.

Имея знание не от разума и сытая своим знанием, она пренебрегает интеллектом, своим интеллектом. С другой сторо­ны, глубины природы слишком непосредственно открыты ей, чтобы иметь потребность и острую нужду в искусстве, основ­ною функцией которого и служит совлечение позитивистических покровов с бытия и помощь в прямом касании к ее глубинам. То, что дает искусство, в каком-то смысле гораздо глубже и полнее известно Анне, чем это можно получить посредством искусства; а кроме того, пользование искусством требует раз­вития сознательной самодеятельности, самовоспитания, кото­рого сторонится Анна не только по нежеланию быть деятель­ной, но и потому, что самовоспитание представляется ей искус­ственным. Художество чуждо ей. В особенности же чужда та отрасль его, которая предполагает наибольшую предваритель­ную самостоятельность, а в виду имеет наиболее безобразное и мистическое прикосновение к бытию: музыка. Именно того, что могла бы дать музыка, у Анны уже сколько угодно, притом без труда.

Следовательно, нравственная область—вот что занимает преимущественно сознание Анны, т. е. именно то, чего нет в ее восприятиях из глубины.

V. ВАСИЛИЙ

1923.1.13

Имя Василий этимологически означает царский, царствен­ный. Если в царственности основным признаком признавать не величие или достоинство, которое может быть присущим са­мым различным нравственным и общественным состояниям, а необходимую царю способность охватывать с некоторой вы­соты широкий кругозор и сознательно вести в охватываемой области планомерную деятельность, то, действительно, царст­венность, так понимая, есть существенный признак Василия. Его интеллект быстро схватывает отношение вещей, людей и событий, не теряется во многосложности жизненных отноше­ний. Все существующее взвешивается им и находит себе место,

1

хотя и не в отвлеченной системе. Но из всего существующего истинным предметом внимания служит преимущественно зада­ча культуры, а не метафизика и не естествознание сами по себе. И это занимает Василия, но собственно применительно к куль­туре. Не отвлеченное и пассивно хранимое знание влечет Васи­лия, а такое, которое он может пустить в оборот культуры и организовать на его почве людей. Организаторство, организа­ционная способность дороги Василию; но не то организаторст­во, которое служит внешнему единократному достижению по­ставленной цели, следовательно—не политика и не тактика сами по себе, а организация по внутреннему смыслу, в которой может быть и политика, и тактика, но в качестве подчиненных моментов. Василий хочет достигнуть некоторой внутренне-до­стойной, широко-объемлющей цели, предрасположение кото­рой он усмотрел в некотором обществе. Но, поставя себе цель, Василий знает, чего он хочет и настойчиво стремится к ней, как стекающая вода, ищущая наиболее низкого положения, легко отыскивая себе те пути и проходы, прямы ли они или извили­сты, которыми он достигнет цели. Хорошо разбираясь в слож­ности жизненных сплетений, ум Василия не есть школьный, отвлеченный ум, действующий из отвлеченных правил и при­нципов; очень сознательный на своих вершинах, он с большой постепенностью переходит в интуицию, угадку, инстинкт, даже хитрость, и потому способен действовать гибко и приноровите-льно. Ему нужно не самоудовлетворение прямой линии, не самодовольство, школьное самодовольство чистотою работы, а достижение цели; ему все равно, насколько правильными представятся его пути, если их записать и расценивать нор­мативно: он рассматривает их по существу, насколько они целесообразны, но эту целесообразность хочет понимать не как минутный и частный успех, не как обособленно взятое достиже­ние, а в качестве звена в целом ряде достижений, обширной по замыслу деятельности. В виду этой последней, такие действия (поскольку данный Василий имеет какую-либо значимость) да­леки от интриги и происков: они не случайны и не личны. Даже тогда, когда трудно согласиться с общим характером деятель­ности Василия, нельзя бывает отрицать внутреннюю связность и более, нежели личный только расчет, этой деятельности. Она не гладка, в ней нет прозрачности и чистого звона; но ока не мелочна и, не витая в облаках, не зарывается в землю. Самая корявость ее и извилистость ее путей дают ощущение жиз­ненной приспособленности, деловитости, а при более высоких достижениях—мудрости. Не задаваясь несбыточным, Василий идет медленно, но не теряя достигнутого, без срывов; если он отступает, то это—не случайное уклонение, и не растерянность, а обход встретившегося препятствия: Василию нужно оставить