Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

1

юся далее отдельных звуков: при образовании их он должен инстинк­тивно предчувствовать всю систему звуков, какая понадобится языку для его индивидуальной формы [...]. Язык можно сравнить с широкою тканью, в которой каждая нить более или менее заметно переплетена со всеми другими. Пользуясь языком в каком бы то ни было отношении, человек всегда касается только одной части этой великой ткани, но всегда поступает при этом так, как будто бы в ту же минуту он имел перед глазами всё, с чем часть эта состоит в неизбежной связи и во внутренней гармонии» 60.

Другими словами, язык предстоит духу как целое, уже гото­вое, сразу обозреваемое, хотя, в то же время, он—только по-мгновенно творится духом и существует лишь постольку и лишь тогда, поскольку и когда творится. Он есть, говорят сравнительно, «кристалл», готовое орудие, которым народному духу предстоит пользоваться и в котором предстоит ему вопло­щаться.

VII. Таково противоречивое устройство языка, слагающего­ся из антиномий. Но язык — живое равновесие ????? и ????????, «вещи» и «жизни». Точнее сказать, именно противоречивостию этою, в ее предельной остроте, и возможен язык — вечный, незыблемый, объективный Разум, пре-человеческий ????? и он же—бесконечно близкий душе каждого, ласково-гибкий в своем приноровлении к каждому отдельному сердцу, всегда индивидуальный, в каждый миг свой, в каждом своем движе­нии— индивидуальность выражающий — поскольку есть что выразить.

Язык—важный и монументальный—огромное лоно мысли человеческой, среда, в которой движемся, воздух, которым ды­шим. Но это он же—лепечущая затаенность наша, трепетное сердце младенца, сокровенная песнь нашей внутренности, душа души в нас. Мы дорожим языком, поскольку признаем его объективным, данным нам, как бы наложенным на нас услови­ем нашей жизни; но говорим воистину лишь тогда мы, когда мы же, сами, заново переплавив язык до малейших его изгибов, заново отливаем его по себе, однако продолжая всецело верить в его объективность. И мы правы: ибо личная наша мысль опирается н е на уединенный разум, коего самого по себе вовсе н е т, но на Разум Соборный, на вселенский ?????, и слово индивидуальное выговаривается не другой деятельно­стью, чем та, которая рождает и растит самый язык. Нет индивидуального языка, который не был бы вселенским в ос­нове своей; нет вселенского языка, который бы не был в своем явлении—индивидуальным.

VIII. Но равновесие обоих начал блюдется в процессе: жи­вущим языковым творчеством. Попытка творить язык, когда он не творится, а сочиняется,— разлагает антиномию языка. Живое противоречие диссоциируется; тогда получает перевес