Сочинения в четырех томах. Том 2

1

должны быть испытаны все, думающие о себе, что они идут за о. Алексеем или по одному пути с ним. О. Алексей экзаменует своим словом. И суть экзамена — в умении понять соблазнительность его слова, как внут­ренне необходимую в подвиге его жизни,— не снисходи­тельно осветить ее и не простить, а одобрить и чисто­сердечно сказать себе, что без этого заключительного слова жизнь о. Алексея не имела бы себе музыкального завершения и могла бы быть перетолкована в ложную сторону.

XII

Как дело живого усилия, христианское сознание ни­когда не может быть просто данным, и потому всякое историческое время позволяет воочию видеть борьбу за духовность, провозглашенную Христом. Законничество против Царствия Небесного, закон против благодати восставал не только в те древние времена, и не только в Палестине, но вечно восстает, притом во всех общест­венных средах, независимо от того, называются ли они кагалом, западною или восточною церковью. Всегда и везде большинство ищет пассивной спасенности, при­обретения даров духовной жизни без самой жизни. Все­гда и везде большинство рассчитывает купить Святого Духа; в одном случае думают отделаться просто деньга­ми, в другом — теми или иными официальными провоз­глашениями веры, или выполнимыми делами того или другого закона, или внешним поведением, или, наконец, тем или иным причинением себе ущерба или неприят­ности. Конечно, все это в известном соотношении внут­ренних движений может быть свято и благоуханно пред Богом, как необходимое выражение любви или предан­ности или как сознательный путь к внутренней ясности. Но все это, «закон дел», чаще всего определяется не лю-бовию к Истине, а расчетом ради себя самого и рассмат­ривается как средство приобрести желанное, как дешевая плата, за которую кто-то обязан выдать вечную жизнь. Тогда это средство, эта плата порабощает — конечно, не Бога, Которого хотят поработить,— а самого поку­пающего. На эту плату он возлагает все свои упования и, естественным порядком, видит в ней некоторую само­цель, нечто столь достойное, что Сам Бог не может не считаться с нею. Его дело становится для него взамен Бога, и тогда, если бы Сам Бог выразил такому Свое

20 П. Флоренский, т. 2

1

неблаговоление к этому делу или на глазах такого пред­почел бы не имеющего этого дела, такой праведник от дел возмутился бы и возроптал.

Вот с этою верою в самодовлеемую духовную цен­ность дел боролся Христос и на протяжении всей исто­рии борется духовное сознание христианства. Преемст­венная нить этой борьбы никогда не обрывалась и, нужно верить,— не оборвется; но эту нить всегда держа­ло ничтожное меньшинство, точнее сказать — немногие единицы. И борьба против них всегда велась окружаю­щим обществом двумя вовсе не сходными приемами: внешний круг нападающих, численно весьма большой,— это и явные враги, и открытые ненавистники; внутренний круг, сравнительно малочисленный,— из почитающих себя друзьями и сотрудниками, из тех, кто готов и на жертвы, но втайне думает о неточностях провозглашае­мого и о необходимости легкой ретуши,— которой, од­нако, уничтожается самая суть дела. Первые видят в провозглашающем духовную свободу разорителя суббо­ты и утверждают ценность субботы, как будто он когда-либо говорил обратное. Вторые тоже исходят из ложного убеждения, будто это обратное, т. е. о субботе, было ска­зано, и принимают его, но добавляют сюда установку вместо субботы некоторого другого дня, с тою же само­довлеющею ценностью. Первые полагают, что вообще отменяется всякий устав жизни, а вторые — что взамен принятого проповедуется некоторый другой. Но и те и другие, и ново-уставники и старо-уставники, не улав­ливают, сами не зная в себе духовной жизни, что речь идет вовсе не о сравнительном превосходстве того или другого устава и не об уничтожении устава как такового, а о должном месте устава в человеческом духе и о слу­жебном его, а не господственном положении в жизни.