|
Кроме трех отмеченных здесь программ построения социальной философии можно указать и другие, методология которых имеет существенное значение для анализа повседневности. К ним прежде всего относится традиционная критико-идеологическая парадигма, представители которой (марксизм. Франкфуртская школа) указали на организующую роль 238 Человек как творец и как творение культуры. идеологий в структуре общественной жизни. Альтернативной и в то же времядополняющейявляется психоаналитическая парадигма, представители которой указали на роль бессознательного в душевной жизни людей и тем самым открыли перспективу анализа общественных явлений с точки зрения влечений, желаний, аффектов, которые прежде считались «индивидуальными», «психологическими» и даже «случайными» для того, чтобы привлекаться в качестве каких-то устойчивых объяснений общественной жизни. Ни одна из перечисленных программ в отдельности не дает достаточно адекватного понимания повседневного мира жизни. Повседневность — это не теория и не трансцендентальная аналитика жизненного мира, но это и не обыденные знания, мнения, традиции, нормы, на которые стремятся опираться люди, действующие в сфере добыватель-ства и расчета. Повседневность — это ткань человеческих взаимодействий. каждое из которых в отдельности рационально,?, е. запланировано индивидами, но в совокупности своей образует такую структуру и порядок, который никем не планировался и не предусматривался. Разум и чувство выступают сторонами этого повседневного взаимодействия. Поэтому одинаково неправы сторонники как просвещения, так и психоанализа, абсолютизирующие приоритетрационального или эмоционального в истории цивилизации. Ее анализ обнаруживает все возрастающее значение права в организации государств и роль науки в развитии техники и промышленности. Аналогично обстоит дело с душевными и телесными аффектами и желаниями: люди становятся все более расчетливыми и дальновидными, способными к сдерживанию и контролю своих непосредственных влечений и страстей. Однако процесс рационализации и онаучивания всех сфер жизни от политики до сексуального поведения не должен пониматься так, что будто бы независимый от жизненной практики «объективный разум» предписывает априорные законы природе икуль-туре. С таким же успехом противники разума обнаруживают его вто-ричность, зависимость от воли и страстей. Еще Шопенгауэр проанализировал затруднения классической философии, считавшей разум, познание ядром человеческого Я, и полагал истинную сущность человека не в познании, а в воле126. Однако абсолютизация автономной воли, желания, телесности чревата такими же парадоксами, и, как показывает эволюция «философии жизни», изучение спонтанной чувственности приводит к тому, что изгнанные заранее формы рациональности возвращаются под другими именами, что и позволяет утверждать взаимозависимость «философии экстаза» и «философии разу- — 217 —
|