|
Что означает слово «знание» в такого рода практиках? Очевидно, в семью значений данного термина входят прежде всего «дознание» и «признание». Познающий ищет истину для того, чтобы властвовать. Его вопросы предваряют ответы, ибо приоритетом обладает спрашивающий. Поэтому, начиная с исповеди, с судейской клятвы, говорить 230 Человек между богом и зверем истину — означало признаваться. «Правда» (право) вытесняет «ведение», которое можно определить как путеводное знание при сути бытия. Признание имеет двоякий характер: индивид признается как собственник, член или глава фамилии, гражданин, нравственное, свободное существо и т. п. Иное признание — сообщение о своих целях, намерениях, переживаниях и т. п. Можно построить настоящую метафизику признания, и она раскроет важнейшие постулаты нашей жизни: признать другого как самого себя, на этом основаны мораль и право; признаться в содеянном и покаяться (греши, но кайся — и будешь прощен) — это порядок веры, любви и надежды. Если задуматься, разве вся человеческая жизнь сегодня не построена на признаниях: дома — родителям, в школе — учителям, в любви — возлюбленным, в общественной жизни — авторитетным организациям и т. п. Как ни удивительно, но большинство семейных драм вращаются исключительно вокруг признания: где и с кем в каком месте, на какие средства и т. п. Интерес к познанию при этом становится автономным и захватывает настолько, что вырванная истина уже не оставляет внимания этическим и моральным оценкам деяний. Не есть ли вся литература сплошная исповедь на заданную тему? Наука о сексе строится как инструмент признания. В отличие от эротики, где сообщение о своих переживаниях, истории своей жизни, т. е. признание, включено в стратегию взаимопонимания, слияния, сексология и психоанализ сами диктуют, в чем следует признаваться, и, более того, определяют, в чем признаваться невозможно, и при этом разрабатывают изощренную методику сообщения о скрытом. Науки о сексе вовсе не озабочены тем, чтобы узнать все о сексе и дать эффективные рекомендации для его использования индивидом. Они преследуют, скорее, противоположные задачи создания эффективной защиты, которая должна выполнять не только репрессивную, угнетающую функцию, но и управляющую и контролирующую, для чего требуется интенсификация сексуальности. Этот парадокс власти над сексом, состоящий в том, что он одновременно подлежит и угнетению и стимулированию, решается на основе дискурсивизации секса. — 210 —
|