|
3 Ibid. S. 464. 534 удерживаю их самих точно такими, какими они были. Но то же непрерывное сцепление полей настоящего, обеспечивающее мне этот доступ к самому прошлому, характеризуется главным образом тем, что осуществляется лишь постепенно и мало-помалу; каждое настоящее, по самой своей сущности исключает рядоположенность с другими настоящими, и даже в далеком прошлом я могу охватить какой-то отрезок моей жизни, не иначе как разворачивая его заново, согласно его собственному tempo. Временная перспектива, смешение далей, своего рода "съеживание" времени, пределом которого становится забвение, - это не случайности памяти и не выражение деградации в принципе тотального осознания времени до уровня эмпирического существования, это выражение его изначальной двусмысленности: удерживать - значит держать, но держать на расстоянии. И опять-таки, "синтез" времени - это синтез перехода, это движение жизни, которое развертывает самое себя, и нет иного способа осуществить его, кроме как жить этой жизнью. Времени нет места, время само себя несет и само себя запускает. Только само время как непрерывный напор и как переход делает возможным время как последовательную множественность, у истока внутривременности мы полагаем конституирующее время. Когда мы только что описывали наслаивание времени на время, мы могли трактовать будущее как прошлое лишь с таким добавлением - грядущее прошлое; а прошлое как будущее лишь с таким добавлением - уже случившееся будущее; то есть в момент нивелирования времени снова приходилось утверждать оригинальность каждой перспективы и обосновывать эту квазивечность на событии. Во время не переходит именно переход времени. Время возобновляется: вчера, сегодня, завтра - этот циклический ритм, эта постоянная форма может, разумеется, создать иллюзию, что мы можем овладеть им сразу и целиком, равно как поток воды дает нам ощущение вечности. Но эта общность времени является лишь вторичным его атрибутом и не передает его подлинный образ, поскольку мы не можем воспринимать цикл, не прибегая к временному различению исходной и конечной точек. Ощущение вечности обманчиво: вечность питается временем. Поток воды остается тождественным себе только благодаря непрерывному напору воды. Вечность - это время сна, но сон соотносится с бодрствованием, у которого заимствует все свои структуры. Что же это за бодрствующее 535 время, в котором лежат корни вечности? Это поле присутствия в широком смысле - с двойным горизонтом исходного прошлого и исходного будущего и открытой бесконечностью минувших или возможных полей наличного присутствия. Для меня есть время лишь постольку, поскольку я в нем расположен, то есть поскольку я открываю себя уже вовлеченным в него, поскольку все бытие не дано мне лично и, наконец, поскольку один аспект этого бытия мне так близок, что он даже не образует для меня зрелища, и я не могу его увидеть, как не могу видеть собственного лица. Для меня есть время, ибо я обладаю настоящим. Именно становясь настоящим, момент времени обретает ту неизгладимую индивидуальность, то "раз и навсегда", которые и позволяют ему в дальнейшем проходить сквозь время и внушают нам иллюзию вечности. Ни одно измерение времени не может быть выведено из других. Но настоящее (в широком смысле, со своими горизонтами исходного прошлого и исходного будущего) обладает преимуществом, поскольку оно представляет собой ту зону, где совпадают бытие и сознание. Когда я вспоминаю о каком-то давнем восприятии, когда воображаю себе поездку к своему другу Полю, находящемуся в Бразилии, понятно, конечно, что я имею в виду само это прошлое, на отведенном ему месте, и самого Поля, пребывающего в мире, а не какой-то промежуточный ментальный объект. Но в конечном счете мой акт представления, в отличие от представленных опытов, действительно присутствует в настоящем: он воспринимается, тогда как те лишь представлены. Чтобы какое-нибудь давнее случайное переживание явилось мне, оно должно быть введено в бытие неким первичным сознанием, каковым здесь выступает мое внутреннее восприятие воспоминания или воображения. Выше уже говорилось, что необходимо дойти до сознания, которое уже не имеет позади себя какого-то иного сознания, которое, следовательно, схватывает свое собственное бытие и в котором, наконец, "быть" и "быть осознанным" - это одно и то же. Это первичное сознание не есть вечный субъект, который воспринимает себя в абсолютной прозрачности, ибо такой субъект был бы не в состоянии погрузиться во время и, стало быть, не имел бы ничего общего с нашим опытом; это сознание настоящего. В настоящем, в восприятии мое бытие и сознание суть одно - не то чтобы мое бытие сводится к моему знанию о нем и отчетливо мне — 359 —
|