|
Как бы не так! Где же тут сказка? Ничего не вижу, кроме белого листа да черной краски. Для ребенка "сказка" и выражаемое - это не "идеи" или "значения", речь и чтение - не какая-то "интеллектуальная 509 операция". Сказка - это целый мир, который должно магическим образом выявить, надев очки и склонившись над книгой. Могущество, которым обладает язык, заставляя существовать выражаемое, открывая мышлению пути, новые измерения и пейзажи, непонятно в конечном счете как для ребенка, так и для взрослого. Во всяком удавшемся произведении смысл, привнесенный в сознание читателя, превосходит уже сложившиеся мышление и язык и магически обнажает себя во время языкового действа, как сказка из бабушкиной книги. Мы полагаем, что посредством мышления прямо вступаем в отношение с неким универсумом истины и приобщаемся в нем к другим, нам кажется, что текст Декарта пробудил лишь сформулированные мысли и ничто внешнее ничему нас не учит, философ в медитации, которая призвана быть радикальной, даже не упоминает о языке как условии прочитанного Cogito и не зовет нас со всей ясностью перейти от идеи к практике Cogito лишь потому, что действие выражения для нас происходит само собой и что оно вошло в число наших достижений. Cogito, которого мы достигаем читая Декарта (и даже то Cogito, которое Декарт осуществил в выражении, когда, обратившись к собственной жизни, установил, объективировал и "характеризовал" его как несомненное), есть, следовательно, Cogito речевое, облаченное в слова, понятое через слова: именно поэтому оно не достигает своей цели, ибо та часть нашего существования, которая занята концептуальной фиксацией нашей жизни и осмыслением ее как несомненной, избегает фиксации и осмысления. Должны ли мы заключить из этого, что язык нас объемлет, что мы ведомы им, подобно тому, как реалист полагает, что его определяет внешний мир, а теолог, - что его направляет Провидение? Такое мнение означало бы забвение половины истины. Так как в конце концов слова, например слово "Cogito", слово "sum*" могут, конечно же, обладать некоторым эмпирическим и статистическим смыслом, верно, что они не имеют в виду непосредственно мой опыт и служат основанием некоего анонимного и всеобщего мышления, но я не нашел бы в них никакого смысла, даже производного и неподлинного, и я не смог бы прочесть текст Декарта, если бы я не был, прежде всякой речи, в контакте с моей собственной жизнью и моим собственным мышлением и если бы Cogito речевое не встречалось бы во мне с Cogito безмолвным. Именно это безмолвное Cogito имел в виду Декарт, когда писал "Размыш- — 343 —
|