|
Правда, Р. Айслер (см. 109, 2, 665—666) попытался истолковать первоначало Анаксимандра как «орфического прабога Хроноса», Интересна и попытка А. В. Лебедева реконструировать космогонию Анаксимандра с Хроносом в качестве «субстанции» и возвести его к иранскому богу времени Зурвану. В результате получилось «разительное соответствие» между реконструированной космогонией Анаксимандра и космогониями Ферекида, «орфиков» и зурванизма (см. 52, II). Увы, эта изящная конструкция целиком зависит от прочтения вставки Ипполита в текст Теофраста (ДК 12 А 11, 2—3; ср. ДК 12 А 9). Конечно, можно прочесть текст Ипполита вместе с Т. Синниге и А. В. Лебедевым так: «...он [Анаксимандр] называет ее [субстанцию бесконечности] временем...» Но тогда окажется, что Ипполит противоречит себе, сначала утверждая, что Анаксимандр называл «субстанцию» временем, а в следующей же фразе—апейроном. Даже если согласиться с А. В. Лебедевым, что спорное место из Теофраста (ДД 476, 4—6; ср. ДД 559, 20—21) должно читаться и не «...началом и стихией сущего является беспредельное, первым введя такое на- 52 звание начала», и не «.. .первый введя слово «начало»», а только: «Анаксимандр первым дал своему «началу» эпитет «бесконечный»» (52, /, 51, прим. 44), противоречие не устраняется. Ведь одно дело—вычитать у Симплиция и Ипполита, что должен был написать Анаксимандр, и совсем другое—что пишет сам Ипполит. А в том, что у него дважды «природа сущего» и «начало и стихия» Анаксимандра именуются to apeiron, не может быть сомнения. Впрочем, А. В. Лебедев наметил также и другую возможность, признав, что если упоминаемый Аристотелем анонимный физик, считавший началом «среднее» (to meson, to metaxy) между стихиями, идентичен Анаксимандру, то гипотеза Хроноса отпадает: «денотатом этого термина должно быть некое воздухообразное тело», а именно «невидимый воздух», для которого у Анаксимандра еще не было названия (см. 526, 18—19). Наш предмет здесь—не судьба термина to apeiron (нельзя, правда, не согласиться, что работа А. В. Лебедева (52) поставила его аутентичность под серьезное сомнение), но фраза kata to chreon. Если конец фрагмента означает временную последовательность, а не «приговор Хроноса», то в этой фразе следует видеть вместе с Ч. Каном «наиболее безличную греческую формулу Судьбы» (124, 100), причем, добавим, накануне ее перехода в природную необходимость. Время же тогда следует представлять как неперсонализировапный фактор, как тот порядок, в котором возникают и вновь уничтожаются вещи, в том числе и «бесчисленные миры». — 38 —
|