|
41 пологий в медицину, сам вдохновляется ею, занимает в высшей степени двусмысленную позицию. Сравнение с некоторыми медицинскими трудами только подтверждает эту двусмысленность» (121, 44). Очевидно, что эта «пропасть» в принципе преодолима: в отличие от. мифа и магии построения философов—это попытки дать естественное объяснение посредством выдвижения далеко идущих гипотез на основе синтеза эмпирических наблюдений и мыслительного материала, унаследованного из мифа и преобразованного таким образом, чтобы всякое обобщение имело «физическую» интерпретацию. При этом следует иметь в виду установленный логикой науки в XX в. факт, что человек не начинает с «чистого наблюдения», «чистого опыта» и т. д. Всякое целенаправленное наблюдение—а только с ним можно связать то, что мы именуем наукой, — вписывается в имеющуюся у человека систему знаний; и, наоборот, такая система знаний в свою очередь опирается на накопленный материал наблюдений и опыт многих поколений людей, закрепленный в обычае, традиции, в самом языке. Здесь нетрудно разглядеть логический круг типа «что первично—курица или яйцо?». Любопытный спор по этому поводу разгорелся между К. Поппером и известным английским историком античной философии Дж. Кирком. Первый отстаивал тот взгляд, что научное открытие начинается не с наблюдения, а с выдвижения гипотезы; второй — что даже в мифологической форме перед нами выступает фиксация опыта. Если Поппер считает, что построения первых философов «не имеют ничего общего с наблюдением» (147, /, 132), то, согласно 'Кирку, мифологическая идея египтян о животворящем Ниле «была твердо основана для египтян на наблюдении и опыте... Космология Фалеса в ее главном аспекте есть другой продукт (мифа.—А. Б.), но. такой, в котором мифологическая форма устранена». И отсюда делается заключение: «...тот факт, что этот опыт кристаллизовался и закрепился в мифологической форме.. не умаляет его эмпирической природы» (там же, 164). Видимо, все же обе эти точки зрения односторонни. Гипотеза, выдвигаемая для объяснения явлений, чтобы сна могла дать какое-то объяснение, должна основываться на опыте. Но она в то же время не может осно- 42 вываться на опыте, поскольку «чистое наблюдение» ни к чему не побуждает и никаких гипотез не рождает. В то же время сама мифологическая форма ничего не объясняет—отсылка к «именному богу-знаку» (см. 23), концентрирующему в себе практически-действенную, технологическую и системную кровнородственную стороны мифологического «объяснения» (см. 23, 122—124), с точки зрения нашего понимания «опыта» и «гипотезы» представляет собой просто тавтологию. А ведь в этой последней системе рассуждают и К. Поппер, и Дж. Кирк. — 30 —
|