|
Давайте начнем с неомифологизма. Почему неомифологизм - это шизотипия? Тот факт, что мифологическое мышление связано с шизофренией, для нас теперь очевиден. Связь между ними наиболее убедительно показали Юнг и Гроф. Неомифологизм - то есть наложение мифологического канала на повседневную жизнь, это, так сказать культурная шизофрения, "шизофрения с человеческим лицом", а это и есть шизотипия. "Причудливость когнитивной сферы" сохраняется, странность сохраняется, даже могут временами возникать какие-то галлюцинации, но в целом это явление не психотическое, соотносящее свой опыт с опытом обычного человека, homo normalis. Но какое это отношение имеет к проблеме времени? Самое непосредственное. Какие бы вычурные временные построения ни 65 придумывались, все равно остается отталкивание от нормального обыденного времени. Вообще время - одна из самых главных тем в XX веке. Первыми здесь выступили Джойс и Пруст. Джойс наложил обыденный день дублинского еврея на время путешествия Улисса на Итаку (те ретардации, которые претерпевают гомеровский Одиссей и его спутники при возращении домой, заставляют заподозрить в нем обсессивно-компульсивного психопата, ср. [Салецл 1999]); Пруст мифологизировал (гиперболизировал) невротически-психастеническую ностальгию по прошлому. Можно предположить, что это было весьма актуально в начале XX века, когда люди отчаянно тосковали по старым добрым временам. Поэтому и гиперпсихастенический проект Пруста имел такой успех. Несколько по-иному вопрос был поставлен и решен в "Волшебной горе" Томаса Манна, романе о времени, как он сам его называет. В самой структуре романа нет шизотипических временных сдвигов, но тем не менее это неомифологическое произведение, анализирующее проблему как бы языком XIX века, как это и характерно для Томаса Манна. Ганс Касторп попадает на волшебную гору, где сакраментальные семь лет подготавливают его к подлинному началу XX века, к Первой мировой войне. При этом в его "герметической педагогике" изучаются все достижения начала XX века - психоанализ, релятивистские теории, политические проблемы и бытовые технические реалии вплоть до кинематографа и граммофона. При этом Ганс Касторп ассоциируется с мифологическим простаком, симплициссимусом и одновременно с Тангейзером, находящимся в плену на волшебной горе у Венеры (см. [Мелетинский 1976]) - то есть эффект наложения обыденного малого времени на большое мифологическое и здесь имеет место. — 55 —
|