Бытие и сознание

мой деятельностью людей и добываемыми в ней знаниями. Только включаясь в эти связи, а не сам по себе, язык и обретает свое необходимое значение для сознания*.

Не слово само по себе, а общественно накопленные знания, объективированные в слове, являются стержнем сознания. Слово существенно для сознания именно в силу того, что в нем откладываются, объективируются и через него актуализиру­ются знания, посредством которых человек осознает действительность.

Психологический подход к проблеме сознания исключает возможность рас­сматривать сознание лишь как некое готовое образование. В психологическом плане сознание выступает реально прежде всего как процесс осознания человеком окру­жающего мира и самого себя. Осознание чего-либо необходимо предполагает некоторую совокупность знаний, соотносясь с которой окружающее осознается. Сознание как образование возникает в процессе осознания окружающегомира и по мере своего возникновения включается в него как средство («аппарат») осо­знания. Сознание как образование — это знание, функционирующее в процессе опознания действительности. Наличие у человека сознания означает, собственно, что у него в процессе жизни, общения, обучения сложилась или складывается такая совокупность (или система) объективированных в слове, более или менее обобщенных знаний, посредством которых он может осознавать окружающее и самого себя, опознавая явления действительности через их соотношения с этими знаниями. Центральной психологической проблемой при этом остается процесс осознания человеком мира.

В силу связи сознания и языка общественно выработанные знания выступают в процессе осознания действительности в форме языковых значении. Этот капитальный факт, не понятый надлежащим образом, послу жил основой для ряда идеалистических теорий сознания. Такова прежде всего гуссерлианская теория сознания как актуализации значений. Значения, реально существующие как языковые, отрываются Гуссерлем от языка, лишаются, таким образом, своей материальной чувст­венной оболочки и в таком «идеализированном» виде принимаются за основные элементы, обра­зующие структуру сознания. Забвение языка, отбрасывание его чувственной стороны и признание чисто идеальных значений ядром сознания — в этом одна из ошибок гуссерлианской концепции сознания как актуализации значений. (Ее основной выше уже отмеченный порок заключается в том, что, трактуя сознание как актуализацию значений, она на место реального мира, который фено­менология Гуссерля «выносит за скобки» — unter Klammem setzt — подставляет значение «мир», т. е. подменяет материальную реальность идеальным образованием.) С другой стороны, отождествление сознания со значениями было использовано семантическим прагматизмом (Мэдом и Дьюи), блокировавшимся с «социальным» бихевиоризмом, для того чтобы свести сознание, дух к семантическим («символическим») отношениям обозначающего и обозна­чаемого между явлениями опыта, соотнесенного с поведением. См. выше цитированные книги DeweyJ. Experience and Nature. - London, 1925. - P. 303, 307, 308 etc.; Mead G. A behavioristic account of the significant Symbol // Journal of Philosophy. - 1922. -Vol. XIX. - № 6. - P. 157-163;