|
(К. С. Льюис . Чудо) Символ жемчужины (своего истинного Я , за которым в глубину спускается человек) восходит к знаменитому гностическому гимну из «Деяний Иуды Фомы» (см. также главу 4). «Экзистенциальный» аспект проблемы измерения можно обсудить и на основе библейских текстов, для чего, как обычно, потребуется толкование. Ибо кто может считать день сей маловажным, когда радостно смотрят на строительный отвес в руках Зоровавеля те семь , — это очи Господа, которые объемлют взором [обходят] всю землю? (Захария 4:10) Строительный отвес , как образец измерительного устройства, — это земные и центростремительные интересы физика, который приступает к исследованию квантовой механики. Они направлены к центру земли, в грязь чувственного мира, в мир людей и являются низкими за счет механизма тяготения , вовлекающего главное жизненное качество — эгоизм . Взяв отвес своих примитивных устремлений, люди лишь барахтаются в своей нечистоте, а не постигают квантовый мир. Пророк говорит о переходе от пятерки земного мира (в буддизме — сансары , в библейской традиции — Торы-Пятикнижия, земли Ханаана ) к «квантовой» семерке — семи высшим цветам радуги, семи сакральным этапам духовного пути. Через свои семь глаз Бог видит наш мир, поэтому должен существовать выход за рамки классических границ и в обратном направлении. Однако для достижения такой цели отвес как измерительный инструмент необходимо отбросить . Этот инструмент, как и все законы классической физики, построен на единственном законе всемирного тяготения (затем — на теории гравитации Эйнштейна, давшей начало идее Единой теории поля). С ним связано возникновения времени, необратимости (трения) и т. д. Первая благородная истина Будды гласит: жизнь есть дукха (тягота, страдание). Все физические категории в применении к живым существам можно перевести в этические, говоря о человеческих страстях: любви, ненависти… Такое понимание годится только для нижнего мира с его бесконечными повторами, дискретными и тягостными состояниями, которые всегда кончаются смертью. Высшие миры — миры вечности, безграничности и непрерывности. Как только физик избавляется от земной скверны и мертвящих представлений о конечном, он обретает свободу. Критическая позиция, занятая Эйнштейном и Шредингером, оставалась в рамках западной рационалистической традиции и не была столь радикальной, как только что приведенные мистические спекуляции. Но даже конструктивность этой, в действительности строго научной, позиции «физическое сообщество» осознало далеко не сразу. — 110 —
|