|
На другой год и вышел оттуда плотный томик в светло-коричневой коже. Форматом с осьмушку листа, наподобие карманного молитвенника. Евью, 1619. Год появления его «Грамматики». Отныне ей предстояла своя судьба, свое хождение по белу свету. Независимо уже от дальнейшей судьбы, от хождений самого автора. РАЗ ВСТУПИВШИЙ…Он прошел быстро по ступеням возвышения, сменяя тихие книжные часы ученого в монастырской келье на бурную деятельность духовного борца. Был возведен в сан архимандрита, стал настоятелем монастыря — полководец в черном клобуке, ведущий за собой поредевшие ряды. Речи, проповеди — в церкви, в ратуше и на площадях. Против унии, против насилия в вере. Собирал толпы слушателей и уже привык к поклонению жадно ждущих его слова. Рассылал послов по округе — раздавать письма с его проповедями, с его полемическими статьями. Ездил в Киев, где под защитой казачества собирались владыки православия, пытавшиеся восстановить свои права, утерянные во многих местах под натиском унии. Получил еще более высокий титул — был назначен архиепископом в город Полоцк. Но там уже распоряжался другой, ставленник униатов Иосафат Кунцевич, прозванный в народе «душехватом» за зверское обращение с любым, кого считал ослушником. Возгорелась борьба за «сферу влияния». Смотрицкий действовал своим оружием слова — серией полемических листков, посланиями к верующим, прошением на имя короля, — вопль о справедливости. «Нельзя запретить плакать обиженным». Противная сторона отвечала больше расправой, обвинениями в измене, доношениями на имя короля. Королевский указ: не впускать Смотрицкого в Полоцк как самозванца, а коли ослушается — посадить в темницу. Народ был так возбужден повсеместно, что в городе Витебске, куда приехал Кунцевич, ударили в колокола и тысячная толпа горожан, бедноты бросилась к дому, где он остановился… Растерзанное тело кинули в реку. Королевская кара немедленно обрушилась на Витебск. Смертные приговоры, казни, заключения в тюрьму, битье кнутом. Смотрицкого подозревают в подстрекательстве. Бежать, бежать!.. Виленское братство снаряжает его в дальний путь. И он покидает любимое Вильно, чтобы никогда больше в него не вернуться. Египет, Палестина, Греция… Два года по святым местам. А ужас пережитого не оставляет. Не остыл еще в памяти людской костер в Риме, на котором сожжен был Джордано Бруно. Тяжела десница папского престола. Помни, многогрешный Мелетий! Наводило страх и другое. Гнев восставшего народа. Против чего, против кого может вдруг обернуться? Помни и об этом, Мелетий! Кровь, вражда повсюду. Когда же этому конец?.. Имел встречу и беседу с самим патриархом константинопольским, но, как видно, не получил у него успокоения и поддержки. — 226 —
|