|
«Много на себя берете, Евгений Николаевич», — сказал про себя Данила и направился к плотникам. Деловитый стук топоров напомнил ему о годах юности, строительных площадках, о трудных послевоенных годах. Плотники работали налегке, без верхней одежды. Данила тоже скинул куртку. Петрович молча протянул ему топор. Данила ногтем попробовал острие, подмигнул и принялся за работу. Руки умели держать топор. Плотники заулыбались, и начался милый русскому сердцу перестук. К полудню вертолет доставил на вулкан шифер для крыши. Данила отказался от обеда и, тепло попрощавшись с плотниками, полетел в Лимры. Данила открыл глаза и… увидел Овчарука. — Овчарук? Здравствуй, дорогой! Журналист рассеянно кивнул и продолжал писать. Он был в ботах, пальто расстегнуто. — У вас оригинальная манера посещать друзей, — сказал Данила. — Заходите в комнату и сидите, как сыч. — Понимаете, не хотел вас будить. А тут очерк надо дописать. — Овчарук вытащил из кармана журнал, и вдруг из-под очков у него лукаво блеснули глаза. — Вот, смотрите. Данила взял иллюстрированный журнал. — Черт возьми! На фотографии он увидел себя, Варю и Бориса. На заднем плане — облако дыма и догорающий вертолет. — Мне срочно нужна ваша статья, — сказал Овчарук. — О дрейфе на лаве. На десять утра у Данилы была назначена встреча с начальником вулканологической станции. Времени оставалось в обрез. Вчера, прилетев в Лимры, Данила побежал к Варе. Но она накануне улетела к больному куда-то на север. Неугомонная душа! Странствует где-то в горах, ночует у костров, охотится на горных баранов. «Что поделаешь? — сказала Марина Сенатова. — Такая уж она непоседа». От Сенатовых Данила пошел к Соколову, и они проговорили до поздней ночи. Данила торопливо ел холодную яичницу, пил чай, слушал Овчарука. — Сегодня я не могу, — сказал он. — Спешу к Соколову. Есть идея! Овчарук сразу же насторожился, глаза стали проницательными. Куда только делась его рассеянность! — Что за идея? — Еще рано говорить. — Нет, вы должны сказать, должны. Данила заметил, что Овчарук деликатно оттесняет его от двери. — Мне надо идти. — Какая идея? Скажите. Ну, скажите же! — Вы пиявка, Овчарук, просто пиявка! Журналист начал доказывать, что, если не узнает эту самую идею, просто заболеет и что в истории журналистики были такие случаи. — Ну что вам стоит? — шепотом просил он. Овчарук был взволнован. Он стоял, сгорбившись, у двери. Капельки пота выступили на лбу. Данила испугался — вдруг действительно заболеет? — 202 —
|