|
Колбин зябко поежился и отвернулся от окна. Откуда это беспокойство в душе? …Колбин-старший был коммерческим директором Сахалинского отделения Камчатского акционерного общества. Евгению исполнилось пятнадцать лет, когда отец уволился с работы. Они уезжали на материк на японском корабле «Иокогама». Ночью на корабле вспыхнул пожар. В первую спасательную лодку усадили женщин и детей. На вторую шлюпку набилось человек сорок. Евгений видел, как отец и матрос-японец били по рукам пассажиров, цеплявшихся за борт. «Что вы делаете?» — воскликнул Евгений. Отец обернулся к нему и хладнокровно ответил: «Лодка перегружена, сынок. Если в нее заберется еще хоть один человек, то мы все будем кормить акул». Пылающий корабль. Отчаянные крики. Проклятья. И холодные волны, за которыми исчезали люди и замирали вопли. Евгений лишился сознания и не видел, как подоспевшая советская шхуна подбирала уцелевших пассажиров «Иокогамы». А потом поезд увозил Колбиных на запад. Мимо вагона проносились полустанки. Евгений часами смотрел в окно и видел не зеленую весеннюю тайгу, а пылающий корабль, безумные глаза и посиневшие руки, хватающиеся за борт шлюпки. Невольно взор его останавливался на сильных волосатых руках отца, руках, которые спасли ему жизнь. «Не принимай близко к сердцу, Женя, — говорил отец. — Такова жизнь. Чтобы самому не утонуть, приходится порой топить других; забудь о совести, жалости… Так поступают все умные люди, и если ты выработаешь в себе эту привычку и научишься отсекать ненужные чувства, то никогда не пропадешь. Понял?..» …Повзрослев, Колбин много думал о словах отца, о кораблекрушении и о руках, отсекаемых у тех, кто хотел взобраться в переполненную лодку. Он выработал в себе привычку отсекать все, что, как казалось ему, мешало занять прочное место в жизни. Собственное «я» стало эпицентром его жизни. Люди не сразу разгадывали его, зато, разгадав, всегда отворачивались. Колбин не смущался. Жил в свое удовольствие. Иногда испытывал угрызения совести, но легко входил с ней в сделку. Вот и сегодня ему удалось заглушить голос совести. «Пронесет», — решил он и стал собираться на концерт художественной самодеятельности. Вертолет тяжело опустился на полузастывшую лаву и начал гореть. — Горючее я успел выпустить, — сказал летчик, облизнув сухие губы. Данила рывком открыл наружную дверь вертолета и выбросил лестницу. Надо было спешить. Но куда? От огня в огонь? — Из двух бед человек выбирает одну, — спокойно сказал Овчарук. — Мы выбрали лаву. Вперед, навстречу пушкам, как говорил небезызвестный Наполеон. — 163 —
|