За партией в сочинку, бесовскую игру, по-моему, названную в честь какого-то древнего города, за это смытого волной, мы разговорились о минувшей экспедиции Лоора. Всучив партнеру на мизере три туза, мы, довольные эдаким исходом, отправились в палату Веога, делить барыши. Тут-то он и посетовал, что в том полёте на планету Гудвин выжил лишь один, а значит, никто не сумеет подтвердить правоту его слов. Выигрыш был солиден, пятьсот центавров, не считая молодильного яблока из созвездия Гесперид той же стоимости. — Я слышал, ты быстро идёшь на поправку, — начал Веог, поглаживая правую половину окладистой бороды, правую — поскольку левая была выдрана безжалостными поклонницами. — Скоро выпишут! — подтвердил я, покусывая ус. Я прежде всегда непроизвольно покусывал ус, когда предчувствовал выгодное дельце. — И у тебя есть шлюп, — продолжал Веог Лоор, мученически глядя мне в глаза. — Сколько? — спросил я. — На огрызок от яблока Гесперид, — был его ответ. — Нет, ну что вы, профессор? Мы давнишние приятели, Веог! Грешно наживаться на дружбе, — вспыхнул я от ушей и до кончика хвоста. — Тогда по рукам! — А в чём там дело? — осведомился я, потирая ушибленную ладонь. — Ты мне тоже не поверишь! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! — парировал Веог Лоор, — Но сойти с ума там можно без особых хлопот, — по-отечески предупредил он затем. — Cильно удивлюсь, если ты продержишься неделю. На том и расстались. А в понедельник я уже бесстрашно припланетился на Гудвине. Ну, да за свой рассудок мне не стоило беспокоиться, так я по меньшей мере считал — ведь нельзя же сойти с того, на что не вставал. Я быстро разбил лагерь, это мне тоже, как “дважды два”, отобедал и заснул покойным сном, доверив охрану последней модели РСЗЛ (если кто не знаком с новомодной аббревиатурой, это — рациональная система замены личности). Мне грезилась степь, русские приволья, заходящее солнышко и неумолимые стрибы, так и веющие, нахалы, стрелами на хоробрые полки Игоревы, на поверку оказавшиеся одним, крайне разнузданным войсковым соединением. И всё-таки я почти с нежностью вспоминаю те молодые далекие годы, когда под видом варяга я затесался среди ближних Север-новгородского, или, может, Новгород-Северского князя. На весёлом пиру я улучил момент и, наконец, выяснил вопрос, столь занимавший наших ученых: — А кусала ли того самого Олега злая гадюка, или он почил сам? Игорь быстро раскололся, признав, что всё это домыслы прощелыги Нестора. Потом мы ещё выпили, и ещё. По пьяной лавочке феодал наговорил мне кучу пошлостей, я не мог терпеть и в самых непарламентских выражениях предостерёг его от похода на половцев: — 120 —
|