|
Я вспомнил старый анекдот. Корабельный кок спрашивает капитана: «Капитан, можно ли считать что вещь потеряна, если ты твердо знаешь где она лежит?» «Разумеется нет» – отвечает капитан. «В таком случае, капитан, Ваш чайник не потерян. Я твердо знаю, что он лежит на дне морском». Нечто подобное происходило с моим чемоданом. Точная информация, что он не потерян, а едет в Эйлат, почему‑то не успокаивала. Я сообщил портье, что в ближайшие часы тоже должен уехать, но значительно южнее. И тут мои израильские хозяева проявили чудеса расторопности. Они связались по телефону с автобусом, чемодан перекочевал на встречное такси и уже ждал меня в аэропорту, когда я туда приехал. Я был впечатлен. Я понял, что можно эмигрировать в эту страну, где так оперативно исправляют ошибки. Несколько позже, уже после эмиграции, я обнаружил, что не всегда и не везде их исправляют так же успешно, как в хорошем отеле. Итак, я сел в самолет, и он взял курс на Южную Африку. Глядя на карту, я полагал, что полет займет не более 7–8 часов. И меня удивило, как фундаментально, с расчетом на долгое путешествие и сон, устраивается в кресле мой сосед. Я спросил его, сколько длится полет. Оказалось – 18 часов. При этом сначала мы на минуточку слетаем в Цюрих, а потом обогнем Африку. Через континент израильтянам, равно как и южно‑африканцам, лететь было нельзя. 18 часов – это уже не полет. Это жизнь в воздухе. Беспрерывно ешь и пьешь, спишь (если можешь), смотришь фильмы и гуляешь по самолету. Хорошо, но слишком долго и несколько утомительно. Когда же мы приземлились, израильскую делегацию усадили в автобусы и повезли по бескрайней саванне. Совершенно одинаковый убаюкивающий пейзаж на протяжении нескольких часов. Когда нам сказали, что мы подъезжаем, я не заметил никакой разницы по сравнению с предыдущей дорогой, никаких признаков столицы, пусть даже бантустана. Это была страна одноэтажных домов, щедро раскинувшихся вширь, с расстояниями друг от друга как у прибалтийских хуторов. И отель, в который нас привезли, тоже был одноэтажный. Он охватывал большим кольцом несколько бассейнов. Я вошел в номер и так поразился его роскоши, что даже не торопился распаковывать чемодан. Мне казалось, что я не туда попал, что это не для меня. Минут через десять постучали в дверь: «Профессор Ротенберг? Простите, мы по ошибке дали Вам не тот номер». «Конечно», – подумал я – «я так и знал. Приезжающих на халяву в таких номерах не размещают». И меня привели в другой номер, еще более потрясающий. — 102 —
|