|
Такая предупредительность объяснялась отнюдь не моей научной известностью. Просто я был первым советским гражданином, вступившим на землю этого бантустана. Меня по‑видимому приняли за первую ласточку, которая впрочем тоже еще не делает весны. Но я‑то даже ласточкой не был и залетел в эти края по мною же организованному недоразумению. Приходилось на ходу осваиваться с ролью Хлестакова. Но никаких угрызений совести я не испытывал и с наслаждением уснул в предвкушении других приключений. На следующий день я прогуливался вокруг бассейна, обдумывая свой доклад. Здесь меня нашел мой благодетель и покровитель Амнон, организовавший мне эту сказку Шехерезады. «Есть у Вас черный костюм?» – спросил он. Я удивился. Я ехал в июле не в какую‑нибудь Северную, а в Южную Африку, с пересадкой в Израиле. В черном костюме как бы не было необходимости. Белый, в котором я приехал, был в самый раз. «Видите ли, в чем дело – сказал Амнон, – На торжественном банкете, который сегодня дает для участников Конгресса Президент Бантустана, все будут в черных костюмах. К тому же Вы приглашены за стол Президента как почетный гость. Если Вы единственный будете в белом, Вас могут принять за Президента, и разразится международный скандал». У Амнона хорошее чувство юмора, и такие вещи он говорит с совершенно серьезным видом. «Но у меня нет ни черного костюма, ни денег, чтобы его купить. А на банкет все равно хочется». По счастливой случайности я приобрел дополнительный черный костюм. Я готов на вечер уступить его Вам, если Вы обещаете аккуратно есть. Конечно, Вы несколько выше меня ростом, но вечер будет при свечах, и если Вы не будете слишком размахивать руками, никто не заметит, что рукава Вам примерно по локоть. И не очень разгуливайте по залу». Я облачился в костюм Амнона и представил себе что я на карнавале‑маскараде. Все собрались в банкетном зале, и после достойной паузы появился совершенно черный Президент, и тоже в черном костюме. Действительно, в своем белом я бы выделялся гораздо больше, чем в костюме Амнона. Все встали, Президент прошел к нашему столику и меня ему представили как советского ученого. Мы пожали друг другу руки и я сказал несколько приветливых слов на английском. Президент опустился в кресло и ошеломленно сказал: «Он говорит по английски!» Было очевидно, что по его исходному предположению я только что спрыгнул с дерева. — 103 —
|