Транссибирский экспресс

— Жил. Но недолго. Если твой дядя действительно вырыл колодец, то ты, Айжан, ходишь за водой мимо моего бывшего дома.

— Так вы Касымхан?! — Глаза девушки округлились, она прикрыла ладошкой рот, испугавшись вылетевшего вдруг имени.

— Да. Я жив. И теперь мне очень нужна твоя помощь, Айжан.

Они вышли в тамбур, и Чадьяров объяснил девушке, что от нее требовалось. Ночью она должна находиться во втором по ходу поезда тамбуре третьего вагона, есть яблоко или смотреть в окно. Но с двадцати минут первого и до часу ночи постараться запомнить всех проходящих в начало поезда и вернувшихся обратно. Особенно иностранцев. После этого в половине второго они встретятся в переходе международного вагона.

— Я сделаю все что нужно, — дрожащим от волнения голосом сказала Айжан, затем добавила чуть слышно: — Я постараюсь.

Чадьяров взял ее за плечи, внимательно посмотрел в глаза:

— Это очень важно, Айжан. Очень...

Ночью Исида и Шнайдер встретились на переходе между вагонами.

— Двадцать девять минут первого, — сказал Исида.

— Идите. Я останусь между третьим и четвертым вагонами, вы пойдете дальше один...

Немец закурил. Сквозь стекло двери он видел тамбур третьего вагона. Там, накрывшись шинелью и положив голову на деревянный чемоданчик, спал человек. У окна стояла девушка и грызла яблоко.

Поезд раскачивался, громыхал на стыках. За окном было темно, и только изредка пролетали назад слабые точки фонарей.

Наконец появился Исида.

— Ну? — нетерпеливо спросил Шнайдер.

— Там никого нет. Пусто.

Спавший под шинелью человек поднял голову, сонными глазами посмотрел вокруг, пробормотал что-то недовольно и повернулся на другой бок. Девушка продолжала грызть яблоко и смотреть в окно.

— Который час? — спросил Шнайдер.

— Двенадцать пятьдесят, — ответил Исида.

Они постояли в нерешительности. Все происходившее было крайне странно и неприятно.

— Что будем делать? — спросил Исида.

Шнайдер не ответил, выбросил окурок. Он еще не понимал, что происходит, но инстинкт самосохранения предупреждал его об опасности.

А Чадьяров лег рано. Он лежал на своей полке и в который раз раскладывал в голове пасьянс из того, что ему было известно, но логику операции он пока нащупать не мог. Чадьяров верил Айжан, и волнение за нее и за ход придуманного им маневра не давало покоя.

После двенадцати он каждую минуту поглядывал на часы и с трудом дождался того времени, когда нужно было идти самому. В двадцать пять минут второго Чадьяров тихо спустился вниз, нашарил в темноте тапочки.