Транссибирский экспресс

— Вот с этим мешком? — спросил Шпазма и рассмеялся.

— Зря смеетесь! — разозлился Паша. — Паша Фокин так этого не оставит! Это вы здесь привыкли, а я не позволю издеваться над свободным человеком! Они мне все до нитки, до копеечки вернут! Я до императора дойду!..

Князь взял Пашу под руку, отвел в сторону.

— Вот что, голубчик! — вздохнул он. — Держите, здесь мелочь. Купите себе тапочки. На соломенные этого хватит. Босиком больше не ходите. Насчет императора — это ваше дело, я бы не советовал. А как совсем проголодаетесь, подойдите к кухне — это здесь, во дворе, — что-нибудь придумаем...

Паша гордо поднял руку и высокомерно посмотрел на князя:

— Чтоб Паша Фокин просил подаяние?! Возьмите назад ваши гроши! Вы еще поймете, что такое инженер в свободной стране!

15

Чадьярова беспокоило то, что времени оставалось все меньше, а вопросов становилось больше. Он пришел к выводу: готовится серьезная провокация. Основным условием ее, видимо, было то, что произойти она должна на территории Советского Союза. Но в чем она могла заключаться?.. Пока все имеющиеся у Чадьярова данные существовали для него по отдельности, но в какую-нибудь более или менее стройную систему никак не складывались. Может быть, пора припугнуть «жену»? Перестать быть глупым Фаном? Это, конечно, застало бы ее врасплох: чего-чего, а такого она никак не ожидала бы! Но поступить так — значит погубить дело, на которое ушло столько времени. На это, конечно, Чадьяров пойти не мог. Во всяком случае, до решающей минуты.

Следуя за логикой событий, Чадьяров решил выяснить, случайны ли их места — именно в этом вагоне и именно в этом купе. Многое могло зависеть от ответа на этот вопрос: по крайней мере можно было определить какую-либо связь Фана и Александры Тимофеевны с теми, кто еще едет в международном вагоне.

Поезд начал замедлять ход — он приближался к станции. Чадьяров стоял в коридоре, смотрел в окно и думал: «Через стенку, слева от нас, в шестом купе, едет сановный японец с сопровождением... Кто же справа?»

Показались первые строения станции.

— Сколько стоим? — поинтересовался Чадьяров у пробегавшего мимо проводника.

— Долго. Час.

Когда проводник скрылся, Чадьяров дернул дверь четвертого купе. Пусто. Постели застелены, пепельницы чисты. И следующее купе оказалось свободным...

Александра Тимофеевна на станции вышла на перрон. Купила соленых огурцов, яблок, вареной молодой картошки и, с трудом удерживая большой кулек, направилась в свое купе, но на пороге его в изумлении и ужасе остановилась: ни Фана, ни чемоданов.